— Да, черт подери! Я хорошо знаю, кого ты имеешь в виду! — выпалил Харт. — Она не должна была приезжать сюда!
Элинор молчала, словно ждала, что он скажет еще что-то — например: «Любимая, я могу все тебе объяснить».
Он мог бы объяснить, если бы захотел. Анджелина Палмер семь лет была его любовницей. Он перестал к ней ходить, когда начал встречаться с Элинор. Он так решил. Но Анджелина, похоже, в приступе ревности явилась сюда, чтобы выдать его грязные секреты.
— Она выразила мне сочувствие, — сообщила Элинор. — Она призналась, что следила за мной, когда я была в последний раз в Лондоне. Наблюдала и разузнала обо мне все. Замечательно! Ведь я ничего о ней не знала. Она сказала, что видела, как я проявила доброту к несчастной женщине в парке. Да, я помню, как дала несчастной монетку и проводила в укрытие. Поэтому миссис Палмер решила, что я добрая молодая женщина, которую следует спасти от жизни с тобой.
Глаза Элинор сверкали от гнева, но гневалась она не на Анджелину Палмер, а на него, Харта.
— Признаюсь, что миссис Палмер была одно время моей любовницей, — произнес он напряженно. — Ты имеешь право это знать. Но я перестал с ней встречаться в тот день, когда познакомился с тобой.
В глазах Элинор появилось осуждение.
— Приятная полуправда, в чем Харту Маккензи нет равных. Я видела, как ты говоришь подобные вещи другим, но никогда не думала, что и мне придется оказаться на их месте. — Ее лицо вспыхнуло. — Миссис Палмер рассказала мне о твоих женщинах, о твоем доме и намекнула, чем вы там занимались.
О Боже, проклятие, проклятие, проклятие! Харт видел, как его мир рушится, рассыпается в прах.
— Все в прошлом, — объявил он твердо. — Я не прикасался к другой женщине, после того как встретился с тобой. Я не до такой степени чудовище. Я со всем этим покончил, Элинор. Ради тебя. Анджелина — ревнивая и черствая женщина. Она наговорит что угодно, чтобы не дать мне жениться на тебе.
Если он думал, что его речь заставит Элинор улыбнуться и простить, то он ошибался — о, как он ошибался!
— Ради Бога, избавь меня от всего этого, — сказала она. — Ты полагаешь, что сокрытие правды — не то же, что ложь, но это — ложь. Ты лгал мне раньше и лжешь сейчас. Ты тщательно спланировал, как меня соблазнить. Миссис Палмер рассказала мне, как твой выбор пал на меня, рассказала, как ты подделывал приглашения на рауты, куда ходила я, порой даже — с ее помощью. Ты, Харт, охотился за мной, как охотятся на лис, а я по глупости стала твоей добычей.
— А какое это имеет значение? — спросил он вдруг. — Разве имеет значение то, как мы с тобой встретились? И ведь потом уже не было лжи. Ты нужна мне, Эл. Я сказал тебе об этом в летнем доме. Я не лгал. А с миссис Палмер я покончил. Тебе не стоит о ней больше беспокоиться.
Она взглянула на него с холодной яростью.
— Если ты решил, что я разозлилась из-за ревности, то ты ошибаешься. Меня не шокировало, когда я узнала, что у тебя была любовница. У многих джентльменов есть любовницы, а ты ведь такой пылкий, Харт… Я могу простить наличие любовницы в прошлом, с которой ты перестал встречаться, после того как начал ухаживать за мной, могу простить даже твои похождения, которые она не нашла возможным описать в подробностях.
— Можешь простить меня, хотя швырнула мне в лицо кольцо?
— Да, Харт Маккензи. Потому что меня разозлило совсем другое. Она рассказала о твоем взрывном характере и приступах гнева. И рассказала, что стала приводить для тебя в дом других женщин, потому что ты начал скучать. Она знала, что должна ублажать тебя любыми средствами, чтобы ты не оставил ее. Ты использовал ее, и она изо всех сил старалась угодить тебе. Но ты все же бросил ее, когда перестал в ней нуждаться. — Элинор замолчала. Ее лицо от возмущения покраснело, и дыхание участилось. — Как можно проявлять такую жестокость по отношению к женщине?
Он сделал шаг назад,
— Эл, я все правильно понял? Ты собираешься разорвать нашу помолвку, потому что я грубо обошелся с куртизанкой?
Она со вздохом ответила:
— Не просто грубо. Ты использовал ее… как используешь всех. Как использовал меня. И не имеет значения, кто она — куртизанка, уличная девка или графская дочь.
Каждое слово Элинор было подобно удару, потому что каждое ее слово было правдой. И тогда он нанес ответный удар.
— Возможно, Эл, я не такой поборник равенства, как ты.
Она поморщилась, и он понял, что теряет ее.
— Жестокость — она всегда жестокость, Харт.
— А когда у меня был шанс не быть жестоким?! — рявкнул он не удержавшись. — Если я жестокий, то только потому, что таким меня воспитали. Благодаря этому я и выжил. Ты ведь видела моего отца и знаешь, как мне приходилось расти. Ты знаешь, что он делал со мной и с моими братьями, во что превратил нас.
— Конечно, вины с твоего отца никто не снимает. Я знаю, какой он ужасный. Я испытала это на себе, и поверь, мне очень жаль тебя. Но у тебя есть выбор. Выбор твой собственный, а не твоего отца. — Элинор чуть прищурилась. — И не смей наказывать миссис Палмер за то, что она рассказала мне. Она и так запугана. Ты это знаешь? Она уверена, что ты никогда не простишь ей этого, уверена, что навсегда потеряла тебя. И все же ей хватило смелости прийти ко мне и поговорить.
— Она пыталась рассорить нас с тобой, — выпалил Харт. — Очевидно, небезуспешно. Может, она и показалась тебе несчастным ангелом, но Анджелина Палмер — интриганка, готовая на все. Да-да, на все — лишь бы добиться желаемого!
Глаза Элинор расширились.
— Поверь, Харт, у меня своя голова на плечах. Я знаю, что миссис Палмер холодная и расчетливая. Ведь женщине в ее положении другой и быть нельзя. Но она прекрасно знала, что, рассказав мне все, положит конец отношениям с тобой. И все же она смирилась с этим. Да, смирилась… Ты считаешь, что я не от мира сего, считаешь меня воспитанной наивным аристократом. Однако я разбираюсь в людях, и мне не составило труда понять, что ты сломал ее. Ради тебя она готова была на все, а ты сломал ее. Откуда мне знать, что ты, Харт, не сделаешь того же со мной?
Он чуть не задохнулся от гнева и отчаяния. Неужели он действительно стал таким мерзавцем?!
Харт провел дрожащей рукой по лицу. Лицо было влажным от испарины. «Ты сломал ее». Что ж, Элинор права. А может быть, Анджелина и впрямь во всем ему уступала и потакала его прихотям. Конечно, это не делало ее святой — Анджелина была далека от этого, — однако она мирилась с его образом жизни.
Но Харт Маккензи не мог склонить голову, не мог извиниться и уступить. Он не умел контролировать себя и сдерживаться. Он даже не имел представления о том, как именно себя сдерживать. Его отец выпускал пар, набрасываясь на окружающих, и он, Харт, поступал точно так же.
