— Приехала, как только Олей сообщил новости.
— Девочка, — прохрипел голос отца.
— Я здесь, па! — крикнула Фланна, метнувшись к кровати.
— Убирайся! — свирепо прошипел он Эйлис. Та буквально раздулась от злости и, казалось, была готова разразиться одной из своих знаменитых тирад.
— Он, наверное, хочет поговорить со мной с глазу на глаз, — поспешно вставила Фланна. — Ты, конечно, не возражаешь, да и отдохнуть тебе не мешает. Могу представить, как трудно ухаживать за больным. Кроме того, с ним вообще нелегко, верно?
Она дружелюбно улыбнулась и сильно сжала руку невестки. К удивлению Фланны, Эйлис ответила улыбкой.
— Верно, — согласилась она. — Кроме того, мне не мешало бы поесть.
— Я останусь с ним, пока кто-нибудь не вернется, — пообещала Фланна.
— Спасибо, — ответила Эйлис, вставая и направляясь к порогу.
— А ты стала мягче, — заметил отец.
— Нет, просто усвоила, как обращаться с подобными людьми. Особенно с теми, кто ниже меня по положению, — откровенно бросила Фланна. — Ты вправду умираешь, па, или это еще один предлог, чтобы заставить их плясать под твою дудку?
Старик закудахтал, но тут же стал серьезным.
— Умираю, — подтвердил он. — Иначе не прислал бы Олея за тобой. У нас с тобой есть кое-какое неоконченное дельце.
— Касающееся собственности Мегги Гордон? — спросила Фланна напрямик.
Лохленн кивнул:
— Я не смог бы встретиться с твоей ма, если бы не отдал тебе кисет. Как бы мне ни хотелось оставить его в Килликерне, он не принадлежит мне. Это все твое, Фланна.
— И по-прежнему лежит под камнем в очаге?
— Кто тебе сказал? Впрочем, и так понятно. Энгус, конечно.
— Нет, Эгги. Мама говорила с ней перед смертью. Велела все мне рассказать.
— Эгги приехала с тобой?
— Не захотела.
— Она моя внучка, — задумчиво заметил он.
— Да, но Эгги сказала, что ты никогда ее не замечал, так что и ей все равно.
Лохленн кивнул седой головой.
— Она права. Но думаю, в девочке говорит кровь Броуди, хотя вряд ли ей было бы приятно это слышать.
Он снова захихикал, но тут же поперхнулся и закашлялся.
Фланна обняла старика, приподняла и поднесла к его губам оловянную чашку.
— Выпей, — велела она, и тот охотно глотнул жидкость.
До Фланны донесся запах бренди.
— Возьми кисет, — велел он, падая на подушки, — и спрячь, чтобы они не видели.
Фланна подошла к очагу, где горел огонь. Следуя указаниям отца, она нашла шатающийся камень, вытащила, вынула кисет и вставила камень на место. Не в силах совладать с любопытством, она открыла кисет и увидела блеск драгоценных камней. Герцогиня кивнула, затянула тесемки кисета и спрятала его в карман штанов.
— Моя совесть чиста, — выговорил Лохленн Броуди.
— Только не говори, что у тебя на совести ничего больше нет, — поддела Фланна.
Он снова засмеялся, и его глаза на мгновение оживились.
— Ты еще должен сделать Олея хозяином в доме, — напомнила она.
— Он и так старший, — буркнул старик.
— Этого недостаточно, — возразила Фланна. — Если не приведешь сюда всех: сыновей, их жен и внуков — и не скажешь, что отныне Олей здесь главный, они начнут свару, передерутся, и тогда все пойдет прахом.
Не взваливай на Олея это бремя. Он был тебе хорошим сыном, а Уна вела хозяйство с той поры, как умерла моя мама.
Сделай все, чтобы Олея признали остальные. Он справедливый, порядочный человек и не навлечет позора на твое имя.
— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты будешь заступаться за Олея, — заметил отец.
— В Гленкирке я поняла все значение истинной власти.
Власти, полученной по праву, — призналась Фланна.
— Вели им собраться, девочка.
— Сейчас? — удивилась она.
— Именно сейчас, ибо этой ночи мне не пережить. Я ждал тебя, девочка, хотел сказать твоей ма при встрече, что ты счастлива.
— Да, отец. Очень.
— Но ты не дала Лесли наследника, — расстроился он.
— К концу лета, — пообещала она. — Ты первый узнал, только не говори остальным, иначе мой муж немедленно примчится сюда с холмов Гленкирка и не даст мне шагу сделать. Я сильна и дам Патрику Лесли здоровых детишек, но не желаю, чтобы меня нянчили.
— В таком случае я унесу эту чудесную тайну с собой в могилу, но обо всем поведаю твоей ма, девочка. Она будет счастлива за тебя. А теперь иди и скажи, что я хочу их видеть.
Направляясь к выходу, Фланна гадала, что заставило ее сказать отцу то, в чем она даже себе не признавалась.
Странно…
Спустившись в зал, она объявила:
— Отец хочет видеть всех нас. Сыновей, невесток и внуков. Все там не поместятся, поэтому первыми идут сыновья И Невестки.
Она пошла вперед. Остальные послушно потянулись следом. Все столпились вокруг дубовой кровати. Фланна вдруг заметила, что белье и бархатные занавеси засалены и изношены. Да и братья выглядят усталыми и согбенными. Нелегкую жизнь им приходится вести! Олей в свои пятьдесят девять кажется стариком. За ним идут пятидесятивосьмилетний Каллум, Джиллис, которому пятьдесят шесть, Роналд, пятидесяти четырех лет, пятидесятидвухлетний Симон и Болтер — ему недавно исполнилось пятьдесят. Шестеро братьев умудрились произвести на свет тридцать семь ребятишек, а те, в свою очередь, успели пережениться и стать отцами. Семь девочек давно вышли замуж и уехали к мужьям. Но поскольку остальные были мальчиками, сейчас в Килликерне жило свыше ста человек.
Правда, девушки без труда находили себе женихов, ибо всей округе были известны плодовитость женщин рода Броуди и их способность рожать наследников мужского пола. Поэтому поклонники даже не обращали внимания на скромное приданое.
Лохленн открыл глаза и яростным взглядом обвел многочисленное семейство.
— К вечеру я умру, — начал он.
Все молчали, зная, как опасно перебивать отца. Может, он и умирает, но крепкая палка из терновой ветки, которую он долгие годы носил с собой, по-прежнему стоит у кровати, и старик вполне способен огреть ею любого. Поэтому все почтительно ждали, что соизволит сказать отец.
За окнами спальни шумел ветер. Первые капли дождя ударили в стекло. Огонь громко потрескивал, и сквозняк, врываясь в дымоход, колебал пламя единственной свечи.
— Сим выражаю я последнюю волю и требую, чтобы мое распоряжение выполнялось неукоснительно. Олей, мой первенец, — отныне Броуди из Килликерна. За всю историю моего рода всегда было так: первенец наследовал все. А потому смиритесь и признайте его старшим, иначе я прокляну вас за гробом, в котором будут покоиться мои смертные Останки. Итак, что каждый из вас скажет мне?
— Я признаю моего старшего брата как нового Броуди из Килликерна, — поспешно заговорила Фланна, — от себя и от имени моего мужа, герцога Гленкирка, а также от всего его клана. Он дал мне позволение говорить за него. Лесли из Гленкирка принимают последнюю волю и завещание Лохленна Броуди. Да будет так.