— Жалеешь его? Не хочешь терять этого глупца?
— Он обладает некоторыми замечательными качествами, которые я очень ценю, — сказала Изабель, слегка сжимая рукой твердый орган Кеннета, и застонала от удовольствия, когда любовник принял ее вызов.
Кормак выругался и встал с постели. Вот уже три дня он не мог спать. Все это время, закрывая глаза, каждый раз он видел лицо Элспет, слышал боль в ее голосе, вспоминал каждое сказанное ею слово. В течение трех мучительных дней он не мог ничего делать и только размышлял, безнадежно пытаясь убедить себя, что он не глупец, как считана она. Время медленно тянулось час за часом, и он тщетно старался избавиться от внутренней пустоты и боли, мучаясь сомнениями. Единственное, что крепло с каждым днем, — так это его уверенность в том, что он совершил самую большую ошибку в своей жизни, позволив Элспет уйти от него.
Кормак стоял у окна и смотрел на улицу, ожидая начала четвертого дня. Ночи проходили в бесполезных тревожных раздумьях. Несколько раз ему удавалось ненадолго задремать, а когда он просыпался весь в поту, оказывалось, что он сжимает подушку, хранившую слабый аромат лаванды, аромат Элспет. И тогда Кормак снова старался подавить ощущение пустоты и потери. Ему даже казалось, что он скучает по этому ужасному коту.
Вдобавок его угнетало то, что женщина, ставшая виновницей смятения его чувств и бесконечного критического анализа поступков, не появлялась и не присылала никаких сообщений. Изабель, внезапно появившись, напомнила ему о его долге, потребовала от него подтвердить свою любовь и исчезла. Все еще потрясенный прощальной сценой с Элспет, Кормак из чувства долга послал Изабель записку, в которой сообщал, что его любовница уехала. Изабель же ответила полным молчанием.
Это очевидное пренебрежение, после того как она добилась своего, насторожило Кормака. Ему не хотелось думать, что Изабель лишь использовала его, обманывая все эти десять лет, однако эта мысль разъедала его душу, словно яд. Неужели его любовь к этой женщине превратилась лишь в привычку? Неужели она использовала его приверженность чести и клятву, данную в юности, только для того, чтобы держать при себе? Может, он действительно был слеп и не видел очевидного? Все слухи и обвинения в ее адрес безжалостно навалились на него. Значит, она никогда не любила его? Иначе Изабель сейчас находилась бы рядом с ним, чтобы помочь ему развеять сомнения и заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Элспет.
Кормак хотел получить ответы на многие вопросы, но не находил их. Он был один в этой комнате, где его одолевали беспокойные мысли. Он стукнул кулаком по стене, почти с благодарностью ощутив острую боль в руке. Хватит, он больше не собирается сидеть здесь, как глупая собачонка, ожидающая, когда хозяйка уделит ей хоть немного внимания!
Пока Кормак умывался и одевался, его решимость встретиться с Изабель еще более окрепла. Он позавтракал, заметив, что сегодняшнее утро пролетело гораздо быстрее. Ближе к полудню Кормак вышел из гостиницы и отправился к Изабель. Его не беспокоило, что кто-то увидит, как он идет к ней, и что он нарушил обещание дождаться, пока она сама не придет к нему или не вызовет его.
Однако, войдя в замок и направляясь к комнатам Изабель, Кормак ощутил некоторую неловкость. Изабель благодаря своим замужествам стала членом могущественного клана Дугласов, однако Кормак знал, что теперь этот клан не представляет для него опасности, и потому не мог понять, что же так смущало его. Инстинкт подсказывал ему, что не следовало бы приходить к Изабель, ожидая чего-то хорошего от этого визита, но он отбросил колебания. Он не собирается выяснять с ней отношения — после десяти лет Изабель должна лишь ответить ему на главный вопрос.
То, что Кормак увидел у двери в комнаты Изабель, заставило его остановиться в нерешительности. Там стояли четверо мужчин с суровыми лицами. Двое из них приникли ухом к двери, двое других сторожили. Кормак почувствовал, как внутри у него все сжалось от напряжения и тревоги: все эти люди были из клана Дугласов. Однако никто не сделал ни одного угрожающего движения и не остановил его, когда он направился к ним.
— О, Армстронг, ты все-таки пришел к ней? — шагнул к нему высокий широкоплечий мужчина с низким голосом.
— Да, я хочу поговорить с Изабель, — ответил Кормак. — А что вы здесь делаете?
— Мы слушаем очень интересную беседу. Сейчас наступило молчание, но разговор скоро продолжится. Хочешь присоединиться к нам?
— Вы знаете, кто я, а я вас не знаю. — Кормак подошел поближе к двери.
— Я сэр Раналд, — представился высокий мужчина. — Тот, кто все еще прижимает ухо к двери, — мой брат Джеймс. Мужчина справа от тебя — Йен, а слева — Уоллас. Мы все Дугласы. — Раналд холодно улыбнулся. — Я новый жених твоей любовницы.
Кормак смотрел на этого мужчину, чувствуя, что его снова предали. Изабель ничего не сказала ему о своем новом обручении, хотя напомнила о его обязательстве перед ней. Она снова удержала его при себе, будучи уже несвободной. На этот раз он не почувствовал ни боли, ни сожаления — только холод и злость.
— И когда же состоялась помолвка? — спросил он.
— Две недели назад. — Раналд пристально смотрел на Кормака.
Значит, Изабель уже была обручена, когда вызывала его.
— Поздравляю.
— О, чем я провинился перед тобой, что ты желаешь мне несчастья?
— Но ты ведь женишься на красивой, богатой женщине. Разве это можно назвать несчастьем?
— Да, если эта женщина уже уложила в могилу четырех моих сородичей. — Раналд посмотрел на Джеймса, который продолжал слушать у двери. — Они все еще занимаются этим?
— Скоро закончат, если судить по их стонам.
— Как только раздадутся удовлетворенные крики, приоткрой дверь. А сейчас нам надо вести себя потише, тогда будет отчетливей слышно, что происходит в комнате. — Раналд снова посмотрел на Кормака. — Я полагаю, ты не верил в ее преданность?
Кормак, к сожалению, верил, однако решил не откровенничать с этим циничным человеком.
— Разве то, что сейчас происходит, не доказывает ее неверности и не дает права расторгнуть помолвку? — мрачно поинтересовался Кормак.
— Я надеюсь извлечь кое-что из ее неверности. Если же мы ошиблись и неправильно истолковали то, что слышали, меня это тоже устраивает.
Кормак нехотя подошел к двери и приложил к ней ухо. Дверь была не из плотного дуба, а из легкой древесины, и потому доносившиеся приглушенные звуки можно было легко распознать. Он внутренне содрогнулся. Нет сомнений, что Изабель — если там действительно была она — занималась любовью. Кормак нахмурился и отошел от двери, удивляясь, почему он не испытывает ни малейшей ревности. Ему следовало бы распахнуть ногой дверь и удостовериться, что Изабель не более чем шлюха, какой ее все и считали. Вместо этого Кормак решил подождать до конца, чтобы узнать, какую игру затеяли Дугласы. Сейчас он испытывал только досаду и разочарование.
