Кристин Монсон - Блистательный обольститель

— Это значительно увеличит мой престиж, — объяснил Мохаммед Афзул. — У меня были небольшие трудности, когда я убеждал моих односельчан не принимать участия в восстании. Старый скорпион, например, чрезвычайно сильно настроен против англичан, но он не нашел серьезной поддержки. Пока же, хотя мои люди обычно спокойны, вы хорошо сделаете, если будете соблюдать осторожность. Если кто-нибудь из них узнает, что вы ангрези, это плохо кончится.

До вечера Дерек и Анне-Лиз просидели в доме. Потом мужчины остались одни, а женщины пошли за водой. Дерек и Мохаммед Афзул сели снаружи, у двери дома, где их обдувал прохладный ветер, и смотрели на заходящее солнце.

— Я не хотел бы навлечь на вас с сестрой неприятности, старый друг, — сказал Дерек. — Может быть, лучше нам с Анне-Лиз все-таки завтра уйти?

Мохаммед Афзул сердито посмотрел на него:

— Вы хотите оскорбить меня? Мы с братом слишком долго были вашими друзьями, а он так обязан вам жизнью. Аллах и я будем сильно сердиться, если вы уйдете. К тому же я никому не рассказывал о старых днях службы у раджи. Кто здесь равен мне и моему брату, если не вы? — Он крепко сжал плечо Дерека. — Я не только рассержусь, но и буду очень огорчен, если вы уйдете… Дело сделано, — он хлопнул Дерека по плечу: — А?!

Все еще сомневаясь, Дерек все же кивнул:

— Ты победил. Мы побудем несколько дней, посмотрим, как пойдет дело.

— Несколько дней? — Мохаммед Афзул коротко рассмеялся. — Сдается мне, несколько месяцев. Вы невысокого мнения об индийском народе, если думаете, что мы продержимся всего несколько дней.

Мохаммед Афзул оказался прав. Восстание растянулось на месяцы. Июль, знойный и безветренный, прошел. Анне-Лиз большую часть времени проводила на улице, несмотря на жару, помогая Мардже в ее домашних делах и учась делать их на индийский манер. Не привыкшая к индийским обычаям, она лучше чувствовала себя на улице, чем дома, хотя ей приходилось там молчать. Особенно Анне-Лиз нравилось работать на маленьком ручном ткацком станке, единственном подобном в деревне. Марджа гордилась им, часто повторяя, что станок прибыл с края света. Анне-Лиз удивлялась этому, пока не заметила маленькой медной пластинки внизу: «Ротвейлен С. С. Амстердам, Нидерланды». Она улыбнулась, и, когда в следующий раз Марджа опять заговорила о том, откуда попал к ней станок, объяснила:

— Я поняла, что ты имеешь в виду. И ты совершенно права. Нидерланды — действительно земля на краю света. Голландию отделяет от Англии лишь небольшая полоска воды. Если подумать, Голландия действительно на другой стороне земли от Индии.

Марджа ничего не ответила на слова Анне-Лиз, но на следующий день, стирая в реке белье, рассказала женщинам, что жена хузоора уже легко управляется с голландским станком. Поскольку это была практически первая информация, добровольно переданная Марджей о ее гостях, женщины навострили уши. А еще Марджа добавила, что девчонка, несмотря на ее бедную одежду, из знатной семьи, но должна была выйти замуж за того, кто ниже ее по положению, поскольку мало способна к обычным домашним делам. Все это очень заинтересовало женщин, и теперь, когда Анне-Лиз шла по деревне, они внимательно разглядывали ее талию, ожидая заметить ее округление, и мало обращали внимания на неуклюжесть и непривычность к деревенским делам этой красивой жены хузоора.

Марджа, долго косившаяся на изношенное темно-красное сари Анне-Лиз, наконец однажды, когда они шли к реке стирать белье, не выдержала.

— Ты больше похожа на арестованную полковником, чем на его жену. Самый последний попрошайка, проходящий через деревню, одет лучше тебя.

Чистившая щеткой белый хлопок на камнях Анне-Лиз ничего не ответила. Марджа, конечно же, была права, но что поделаешь? У нее было только это старое красное сари, а белое стало грязным… и не известно, когда представится случай купить еще одно. Никто не ходил на рынок в Лакнау с тех пор, как началось восстание. Будучи сестрой начальника, Марджа очень гордилась своей богатой разноцветной одеждой, которую дополняли позолоченные безделушки и браслеты.

— Хочешь, я дам тебе сари, белое, хотя и старое, но из прекрасного хлопка, — услышала вдруг Анне-Лиз голос Марджи.

Анне-Лиз даже рот открыла от удивления. Марджа была настолько практичной женщиной, что Анне-Лиз никак не ждала от нее такой необдуманной щедрости. Ее брат да, пожалуй, многочисленная деревенская ребятня были единственными, кого касалась ее ограниченная благотворительность за два месяца. Марджа сказала с ней только два-три слова по-английски. Ее же уроки хиндустани и урду напоминали спартанское обучение. Однажды она даже стукнула Анне-Лиз по пальцам. Несмотря на жестокость Марджи, Анне-Лиз все равно нравилась ее твердая независимость и острый ум, и она подозревала, что Марджа знает об этом.

— Просто так я не возьму, — ответила Анне-Лиз наконец и сняла с пальца маленькое сапфировое колечко. Оно принадлежало женщине из поезда; у Анне-Лиз никогда не было собственных драгоценностей. — Будешь его носить, пока я и Дерек с вами, как знак нашей дружбы?

Марджа долго обдумывала, что же ответить на это предложение. С одной стороны, знак этот не был откровенным подарком, значит, не мог быть обидным. С другой — цена кольца была значительно выше, чем белого сари, и таким образом подарок уменьшал ценность ее собственного предложения. Все же Марджа приняла кольцо, слегка кивнув, и минуту полюбовалась, как солнце играет в его гранях.

— Ты делаешь успехи в изучении хиндустани и урду. Теперь мы можем дома разговаривать на урду. — Она снова взглянула на кольцо, на мгновение отвлеченная его блеском. — Только не пытайся говорить с кем-нибудь еще, помни, что твой урду еще не достаточно хорош. — С этого дня они с Марджой стали подругами.

Длительное пребывание Дерека и Анне-Лиз в доме Мохаммеда Афзула могло вызвать разговоры среди жителей деревни. Поэтому, когда в августе умер один вдовец, Дерек купил его дом у родственников за приличную цену и они поселились там с Анне-Лиз. Дерек хотел, чтобы все думали, что они с женой намереваются навсегда поселиться здесь и стать деревенскими жителями. Это не пришлось по вкусу старому скорпиону, который возмущался тем, что Дерек «очаровал» Мохаммеда Афзула. Пока он не отваживался причинить зло эмиссару Бахадур-шаха, но не упускал удобного случая, чтобы всюду поносить Мохаммеда Афзула. Переезжая в новый дом, Анне-Лиз понимала, что теперь ее отношения с Дереком станут еще сложнее.

Однажды, когда Анне-Лиз сидела за ткацким станком у дверей нового дома, несколько ребятишек начали от радости прыгать — так им понравились яркие краски материи, выходящей из машины. Уже привыкшие к доброжелательной улыбке Анне-Лиз, они подошли поближе и стали задавать ей вопросы о том, как работает этот станок. Но она не могла разговаривать с ними, поэтому взяла маленькую девочку, посадила к себе на колени и показала, как работает машина, как челнок снует туда и обратно сквозь хлопковые нити. Восхищенная легкостью задачи, девочка почувствовала себя знатоком и не хотела уступать место другой малышке, очень просившейся к Анне-Лиз на колени.