— Хорошо, что вы вернулись в Лондон, — приветливо сказала мать Мэдлин.
— Приятно вернуться сюда, хотя кажется, что я пропустила что-то волнующее. А где лорд Олти?
В голосе Элис слышалось легкое любопытство.
— Его нет в Лондоне, — спокойно пояснила Мэдлин, не понимая, вызвана ли легкая досада, которую она ощутила, тем, что она так чувствительна к этому предмету разговора. Не осуждает ли ее Элис? — Хотя, признаться, я не слежу за расписанием его жизни и понятия не имею, куда он поехал.
— Сколько назойливых взглядов. — Мать Мэдлин томно обмахивалась веером. — Вы заметили, с каким любопытством на вас смотрят?
Конечно, Мэдлин уже заметила эти взгляды. Заметила она и театральные бинокли, направленные на нее.
— Быть может, дело в моем платье, — сухо возразила она, имея в виду новое платье из золотистого шелка с мелкими жемчужинками по краю коротких рукавов и вырезу. Его принесли только сегодня утром, и она осталась им чрезвычайно довольна, потому что ткань очень подходила к подаренным Люком серьгам. — Но, признаюсь, я не понимаю, почему все так поднимают брови — ведь мо декольте очень скромно по сравнению с декольте Габриэллы Фонтэн.
— Вы хотите, чтобы вас оценивали по этому образцу? — едко заметила тетя Ида.
— Не хочу, — согласилась Мэдлин. — Хотя мне кажется, она очень хороша.
— Мы, бесспорно, в состоянии оценить всю меру ее очарования, потому что бюст у нее просто вываливается из платья. — Осуждающий взгляд Иды обвел заполненные ложи. — Без сомнения, она оделась, чтобы произвести фурор. Здесь сегодня весь свет. Конечно, кроме лорда Олти.
Вот и объяснение, подумала Мэдлин. За несколько недель она впервые появилась в свете без него. Они обращали на себя внимание, появляясь вдвоем, но появившись без него, она стала объектом еще большего внимания.
— Без сомнения, все шепчутся о том, потерял ли он уже интерес ко мне или нет. Не дать ли мне объявление в «Таймс», что он просто уехал на несколько дней из Лондона?
— А еще лучше будет дать объявление о помолвке, — язвительно заметила ее мать, резким жестом складывая веер. — Тревор очень мил, но ему всего семь лет. Хорошо было бы, если бы в семье появился мужчина.
Элис прошептала:
— Это серьезно, да?
От таких размышлений лучше было бы воздержаться.
— Я знаю ваше мнение по этому поводу, мама, а вы знаете мое. Мы с виконтом — друзья. И не нужно надеяться на что-то большее.
Мэдлин говорила твердо, но в глубине души вовсе не испытывала уверенности. Ее пугало, что эта его поездка так повлияла на ее жизнь.
После смерти Колина она была одинока в течение нескольких лет. Как могло короткое отсутствие Люка возыметь такое сильное воздействие?
Это любовь, конечно. Какая радость — снова испытать это чувство. Сочетание наслаждения и боли, совершенно отличное оттого, что она чувствовала с Колином, но такое же волнующее.
Правда заключалась в том, что она не могла дождаться возвращения Люка.
— Я, право же, надеюсь, Мэдлин, что этот вечер послужит напоминанием о том, что думают все, — с недовольным видом сказала мать.
— Я уже прекрасно знаю, что думают все. — Она с облегчением увидела, что бархатный красный занавес поднимается и сейчас начнется второй акт. — Может быть, мы оставим эту тему?
— Я думаю, это будет самое лучшее, что мы можем сделать. — Элис произнесла эти слова со скрытым изумлением, устремив взгляд на вход в их ложу, и добавила тихонько: — Помяни дьявола…
— Прошу прощения. Я опоздал, но вижу, что второй акт только начинается. Могу ли я присоединиться к вам?
При звуке этого низкого голоса дрожь пробежала по ее телу. В протяжном тоне была и знакомая легкая ирония, и чувственный подтекст. «Как будто я знаю его всю жизнь», — подумала Мэдлин, подняв глаза и глядя на Люка, который вошел в их ложу, сначала склонился к руке потрясенной Иды, а потом таким же образом поздоровался с матерью Мэдлин.
— Лорд Олти… конечно, милости прошу, — сказала мать явно в замешательстве, что никак не соответствовало ее недавним сетованиям по поводу его отсутствия.
Или может быть, она не ожидала, что столь важный предмет их разговора появится так внезапно, словно волшебством соткавшись из воздуха.
— Милорд, — любезно приветствовала его Элис, наклонив голову и блестя глазами.
Музыка мешала разговаривать, так что Мэдлин только улыбнулась, когда Люк занял место рядом с ней, но, если бы он сейчас поднес к губам ее руку в перчатке, даже сквозь атлас он ощутил бы, как бьется жилка у нее на запястье.
Эта девчоночья реакция на его внезапное появление могла бы — и даже должна была бы — вызвать у нес раздражение, но Мэдлин была так счастлива, так остро ощутила близость его стройного тела, когда он неизменно замкнутый и элегантный, сел рядом с ней на том месте, которое всегда занимал Колин, — как будто так и надо, — как будто, добавим, она его пригласила.
Чего она, конечно, не делала. Здесь были ее мать и тетка. Она не знала, что к ним присоединится и Элис, а это еще более ухудшило положение дел. Понимал ли он, что делает? Было довольно трудно заглушить живой интерес общества к их роману, который был с его стороны всего лишь чувственной страстью, по его собственному заявлению, но прийти в оперу с опозданием и присоединиться к ним в их семейной ложе… это уже просто безрассудно.
Разве только его намерения были благородными, но ведь он сказал, что это не так.
— Что я пропустил? — спросил он, наклоняясь к ней вопиюще близко, так близко, что его дыхание касалось ее щеки. — Разрешите мне высказать предположение. На сцене должно произойти что-то трагическое.
— Вы ведь не любите итальянский драматизм, помните? — шепотом ответила она, сжимая в пальцах театральный бинокль.
— В последнее время я сделал для вас кое-какие исключения, милая.
Это ласковое слово лишило ее дара речи, хотя она быстро напомнила себе, что это всего лишь его манера очаровывать, просто легкое, мнимое внешнее обаяние.
Сколько человек, присутствующих в зале, заметило появление в ее ложе виконта Олти? Мэдлин прошептала очень тихо, упорно глядя на сцену:
— Надеюсь, вы не жалеете об этом.
— Я слышал парочку опер и остался жив.
— Вы часто так поступаете с незамужними дамами, их матерями и пожилыми тетками?
— На самом деле, никогда такого не было.
Профиль у него был чистый и надменно-аристократический, что соответствовало полуулыбке, игравшей на его губах.
— Тогда почему вы здесь?
— Сам не знаю.
— Весьма загадочно. А между тем вы вызвали сенсацию.
— Оказавшись в опере? Как это?
