Чтобы вернуться в коттедж, потребовалось времени больше, чем покинуть его, но наконец Каслфорд свернул на узкую дорожку и увидел, что низкая стена, окружавшая садик, никого не задержала. Некоторые просто перелезли через нее и теперь топтали растения, пытаясь избежать плотной толпы, забившей дорогу. Другие подходили и останавливались, глядя на коттедж.
Вот она, опасность убегающей толпы, подумал Каслфорд. Люди превратились в безрассудную силу, наплевавшую на частную собственность, да и на жизнь как таковую. Некоторым казалось, что теперь они могут совершать поступки, которые в нормальном состоянии не совершили бы ни под каким видом. Все социальные ограничения рухнули.
Каслфорд сознательно направил коня на толпившихся в палисаднике людей и откинул полу сюртука так, чтобы был виден заряженный пистолет.
Садик он очистил быстро, но ведь придут и другие. По меньшей мере несколько часов никто не сможет чувствовать себя в безопасности.
Он спрыгнул с коня и помог спуститься женщине. Дафна, видимо, смотрела в окно, потому что дверь распахнулась, едва он успел поднести к ней женщину.
Войдя в коттедж, Каслфорд сразу увидел, что его не послушались. Пока его не было, дверь открывали не один раз. На него смотрели три новых лица. Встревоженные лица. Испуганные глаза.
Он опустил свою ношу.
— Она ранена. — Каслфорд показал на окровавленную юбку. — Думаю, в ногу.
— Я принесу воды, — сказала Дафна и направилась в глубь коттеджа.
Каслфорд надежно запер дверь на засов и пошел за ней следом.
— Кто они? Эти другие женщины?
— Подруги Маргарет. Они измучились, очень боялись и попросили убежища. — Она стала наливать воду в таз, а когда потянулась к корзинке с тряпьем, руки у нее задрожали. — Говорят, там убили женщину. Убили одного из ораторов, Мэри Филдс. Говорят, это выглядело так, словно они специально пришли за ней. Другие тоже погибли.
Каслфорд уже час с лишним стискивал челюсти, и теперь его гнев прорвался.
— Чертовы дураки!
Дафна выпрямилась и сердито сверкнула на него глазами.
— Кто? Эти несчастные безоружные люди, которых рубили саблями?
— Все они, черт возьми, обе стороны! Рабочие, решившие, что если их соберется несколько тысяч, это не сочтут за первую волну мятежа. Правительство, пославшее армию, чтобы убивать собственных граждан.
Дафна прикрыла глаза.
— Вы знаете про армию? Надеюсь, вы не приложили к этому руку?
Каслфорд горько рассмеялся.
— Моего совета никто не спрашивал. Люди, убежденные в необходимости применить силу, слушают только тех, кто с ними согласен. — Конечно, он не ждал, чтобы к нему пришли за советом. Герцоги имеют право высказываться, когда пожелают. Он говорил с Ливерпулем и писал ему, а толку?
Расплата будет ужасной. И если целью было ввести в дело вооруженные силы, то она достигнута вполне эффективно.
Он взял у Дафны полный таз, отнес его в столовую и велел женщинам перейти туда, чтобы их не смогли увидеть через выходящие на дорогу окна. Они вошли и поставили кресла в кружок посреди комнаты. Две женщины средних лет помогли беженке сесть в кресло, опустились на колени и подняли ей юбку, чтобы обследовать рану.
Каслфорд отвернулся, чтобы следить за садом, но краем глаза успел заметить рассеченное бедро женщины. Это сделала сабля, солдатская сабля.
— Миссис Джойс, подойдите, пожалуйста, ко мне, — позвал он ее, обернувшись.
Дафна подошла и встала рядом с ним у окна передней гостиной. По дороге все еще текла людская лавина.
— Надеюсь, вы привезли свой пистолет, — произнес Каслфорд. — Идите принесите его, а также порох и пули. — Вытащив свой собственный пистолет, он положил его на подоконник так, чтобы легко дотянуться.
Дафна уставилась на пистолет, потом на бурлящую толпу, и ее бледные щеки порозовели. Но этот румянец был вызван не гневом, не страстью и даже не смущением. На этот раз главной эмоцией был страх. Впрочем, Каслфорд знал, что она ни за что его не покажет — не сейчас, когда тем женщинам нужна поддержка и уверенность.
Он восхищался собранностью и самообладанием Дафны, и сердце его сжималось при мысли, что он не может пообещать ей безопасность.
Она вышла и быстро вернулась с пистолетом, выложила мешочки с порохом и пулями на столик, оружие положила на подоконник рядом с пистолетом герцога, а сама встала возле него.
В палисадник ворвались четверо, посмотрели на коттедж, на коня. Возможно, они заметили, что конь и седло не из тех, что доступны таким, как они, а может быть, просто искали повод излить скопившуюся за день ярость.
Один из них поднял булыжник.
Если полетит один камень, за ним полетят и другие. Это всегда так бывает. Каслфорд поднял оконную раму и прицелился в мужчину, державшего большой булыжник.
— Если бросишь, это будет последнее, что ты сделаешь, — предупредил он.
Четверо пар глаз взглянули в сторону, откуда раздался голос, и увидели пистолет. Все четверо мужчин помчались к стене, перемахнули через нее и исчезли из виду.
— У вас прекрасно получилось, ваша светлость. Судя по голосу, вам было бы до смерти скучно в них стрелять, но вы бы это сделали, если бы они настаивали.
— Я постараюсь и дальше придерживаться правильной интонации, если вы пообещаете меня хвалить.
Дафна улыбнулась, но взгляд ее не отрывался от садика.
Какая она красивая, когда стоит здесь в золотистом свете позднего дня: изысканная, сильная и решительная, несмотря на страх. Каслфорд не сомневался, что в случае необходимости она пустит пистолет в ход. На свете существует не так много мужчин, в чьей отваге он уверен так же, как в ее.
— Нам очень о многом нужно поговорить, Дафна.
— Думаю, да.
В садик вошли двое юнцов, проявляя слишком много внимания к коню. Каслфорд снова поднял раму.
— Но не сейчас.
— Нет, не сейчас.
— О Боже милостивый! — прошептала Дафна.
Маргарет беспомощно улыбнулась и пожала плечами:
— Так не должно было случиться.
— Но все равно тебе следовало предположить, что и это возможно! Вам всем следовало. — Дафна сердито посмотрела на трех женщин, постучавшихся к ним в дверь, пока Каслфорд где-то бродил.
— Мы предполагали, — сказала самая старшая из них. Звали ее Джейн Вудмен, и возрастом она приближалась к пятидесяти годам. — Поэтому нас и выбрали лидерами объединения. Ни у одной из нас нет семьи. Мужья умерли, дети выросли. Если нас отправят на каторгу или повесят… — На этом слове она споткнулась, — В общем, поэтому.
— Вас не повесят! — Дафна очень надеялась, что не ошибается, да только никто не знал, так ли это. В прошлом людей вешали, если выступления рабочих проходили не так, как задумывалось.
