С этими словами она присела в реверансе и одарила ошарашенного мистера Коттона ослепительной улыбкой. Девушка знала, что ее улыбка смягчила застывшие черты, не рассеивая легкую ауру меланхолии, которую эти мужчины-дети, кажется, находили такой неотразимой.
Пруденс повернулась, чтобы уйти, и услышала, как застонал Нед Десмонд, а мистер Коттон торжествующе вскрикнул и хлопнул его по спине. Девушка приподняла юбки и, гордо вскинув голову, пошла прочь, чувствуя жар их восхищенных взглядов на своих обнаженных плечах. Головокружительный восторг охватил ее от ощущения своей власти над ними.
Себастьян вложил эту власть ей в руки и оставил ее, как заряженный пистолет, ожидающий прикосновения к курку, которого никогда не последует.
Улыбка девушки погасла, ее участие в их глупых играх оставило горький привкус разочарования. Более практичная часть ее натуры находила их ухаживания смешными. Но если они принимали ее сарказм за остроумие, а меланхолию за искушенность, кто она такая, чтобы разубеждать их в этом? По крайней мере, ей не нужно было притворяться глупой. Заброшенная маленькая девочка внутри нее купалась в изменчивых лучах славы и восхищения.
Пруденс прошла между танцующими, направляясь к выходу. Величественные звуки кантаты Баха плыли по залу. Она взяла еще одну рюмку с подноса и выпила ее залпом, словно тепло ликера могло разжать ледяные когти боли, сжимающие ее сердце. Был уже почти февраль, но, казалось, весна никогда не наступит.
Девушка поставила пустую рюмку на стол, испытывая непреодолимое желание убежать ото всех и спрятаться. Но призывный взмах веера Триции остановил ее. Взглянув на изысканное платье тети, Пруденс улыбнулась. Единственной уступкой Триции упрощенным фасонам, навеянным революцией во Франции, были более узкие турнюры. Тете больше не нужно было поворачиваться боком, чтобы войти в комнату.
Пруденс заметила двух мужчин рядом с Трицией и вздохнула. С тех пор, как она получила свое нетрадиционное наследство, Триция возобновила старую компанию по выдаче своей племянницы замуж. Пруденс не только уводила всех поклонников своей тети, но еще и совершила непростительный грех, превзойдя ее в знатности.
Виконт д'Артан поддерживал Трицию за локоть. Именно он устроил для них приглашение остановиться в городском доме Кэмпбеллов. Он был их неизменным спутником со времени приезда, помогая Триции наводить справки у адвокатов о ее пропавшем женихе, и даже терпел Бориса и Блейков, которых Триция попросила сопровождать ее в своем путешествии.
Пруденс подавила невольную дрожь, пробравшую ее при виде виконта. Как в лаборатории, так и вне ее д'Артан был заботлив и внимателен, как отец. Он был болезненно терпелив с ней, даже когда девушка отказалась открыть точную формулу химического соединения, убившего ее отца, до тех пор, пока их исследования не придут к заключительной стадии. Но Пруденс не могла избавиться от чувства отчаяния всякий раз, когда видела виконта. Д'Артан вошел в ее жизнь, а Себастьян из нее ушел. Хотя в этом была только ее вина, напоминала себе девушка. И перекладывать ответственность за содеянное на другого не имело смысла, тем более, что это не поможет исправить ошибки, которые она совершила. Когти боли еще сильнее впились в ее застывшее сердце.
Сейчас все внимание д'Артана было направлено не на нее. Из-под сведенных в серебристую линию бровей он сердито смотрел на мужчину, стоящего рядом с Трицией.
У Пруденс перехватило дыхание от странной щемящей боли при виде статного незнакомца. Черно-зеленый шотландский плед мягкими складками лежал на его широких плечах. Рука в кольцах гордо покоилась на рукоятке палаша. Кожаная сумка свисала с пояса.
Триция доверительно льнула к нему.
— Должна признаться, шотландское чувство юмора мне непонятно, — донесся до Пруденс обиженный голосок тети. — Ужасный стряпчий, с которым мы беседовали вчера, сказал, что мой жених не что иное, как плод моего больного воображения.
— Не призрак, миледи, а, возможно, просто негодяй. — Хрипловатый голос смягчался музыкальным шотландским акцентом, еще не стертым высокопарным английским произношением эдинбургского общества.
Пруденс жадно слушала продолжение его речи.
— Как ни тяжело об этом говорить, но существуют мужчины, которые могут охотиться за вашей красотой.
«Или богатством», — молча добавила девушка. Мужчина был тактичен и очарователен.
Триция шмыгнула носом. Перед ней в одно мгновение появилась пара носовых платков. Она взяла окаймленный кружевом платок, который подал шотландец, и промокнула блеснувшую слезу.
— Я просто не могу поверить в это. Мой жених обожал меня. Он, должно быть, похищен. Он никогда бы не оставил меня по собственной воле.
Пруденс проскользнула между мужчинами и мягко коснулась локтя Триции.
— Мы не получали требований о выкупе, тетя. Но вы должны понять, что жизнь продолжается, даже если мы и не найдем его.
Триция стряхнула ее руку.
— Тебе легко говорить. Ты ведь не потеряла мужчину, которого любила.
Девушка склонила голову, чтобы никто не увидел, как густая краска прилила к ее щекам. Слишком ярко вспыхнули перед ней воспоминания той ночи, когда она пришла в комнату Себастьяна; вспомнились те слова, которые он нашептывал ей; его обжигающее прикосновение. Стыд и сожаление о прекрасных мгновениях смешались в ее душе, и как бы со стороны она отчетливо увидела их сплетенные на атласном покрывале обнаженные тела.
Триция кусала предательски дрожавшие губы, но нашла в себе силы беспечно вскинуть голову и храбро улыбнуться.
— Простите меня, хорошо? — сказала она незнакомцу в шотландской одежде. — Я лишь надеялась на то, что поскольку вы из Высокогорья, то могли что-либо узнать о лаэрде Данкерка.
Мужчина залпом осушил свой бокал с виски.
— Да, я знаю, леди Триция. Я и есть лаэрд Данкерка и являюсь им на протяжении вот уже пятнадцати лет.
Мрачные размышления Пруденс рассеялись, когда она подняла голову и встретилась с мерцающими глазами Киллиана Мак-Кея.
Мужчина метнулся в тень садовой стены, его взгляд был прикован к квадратам окон ярко освещенного огромного дома. Водяные струйки стекали с полей его шляпы. Он подал сигнал, и пять темных фигур перепрыгнули через стену. Где-то приоткрылась дверь, и мягкие, нежные звуки скрипки полились по саду.
— Эти богачи когда-нибудь слышали волынку? — пробормотал гнусавый голос. — Мы же в Шотландии, ради всего святого, а не в Париже.
— Тише, — огрызнулся Себастьян. — Мы окажемся в тюрьме, если ты не попридержишь свой язык.
— Это была не моя идея приехать в Эдинбург.
— Ты предпочел бы подохнуть с голоду в горах? — Себастьян рывком поправил маску на голове Джейми. — Мы уже ограбили там все церкви, кроме церквушки твоего отца.
