– Больно, да? – поинтересовался хирург тоном, в котором улавливалось ехидное удовлетворение. Обрезав нить, ирландец потянулся за мотком перевязочного материала. – И что, по-твоему, епископа шантажировал Слейд?
– Думаю, в этом можно не сомневаться. Остается вопрос: за сохранение какого секрета Прескотт платил мяснику?
– Что тридцать лет назад Френсис Прескотт убил своего брата в крипте церкви Святой Маргариты? – предположил доктор, обматывая бинтом свое рукоделие.
– Вряд ли. Помню, как Слейд рассмеялся, когда узнал, что тело сэра Нигеля обнаружили в том склепе.
– Если бы ты не прикончил мясника, можно было бы расспросить.
– Не прикончи я его, он бы прикончил меня.
– Что верно, то верно.
Виконт отпил из бутылки еще один приличный глоток.
– Мисс Джарвис знала, что епископа шантажировали. Она только не знала, кто. Но это не означает, что ей неизвестен предмет шантажа.
Хирург затянул узел на повязке и вручил Девлину остатки порванного и грязного сюртука.
– Если собираешься повидаться с дамой, тебе лучше заскочить на Брук-стрит за новой одежкой.
Себастьян фыркнул, просовывая руку в то, что осталось от рукава.
– И не езди на своих гнедых, – напутствовал друга хирург, пристраивая раненую конечность на перевязь. – Да и на серых тоже. Либо пользуйся наемными экипажами, либо пусть лошадьми правят Том или Джайлз. Руке необходим покой. Будешь перенапрягать – закончится тем, что не сможешь ею двигать.
– На случай, вдруг ты запамятовал – Том тоже залечивает рану.
– Сегодня я осматривал плечо твоего грума. На молодых все заживает быстро. Если хочешь знать, вынужденное безделье мальчишке скорее во вред, чем на пользу. Кроме того, опасность, похоже, миновала: ведь Обадия мертв.
– А если это не младший Слейд стрелял в нас той ночью?
Гибсон поднял миску с окровавленной водой и кучку запачканного тряпья.
– Как-то не представляю Уильяма Франклина, поджидающего в засаде на Брук-стрит, чтобы пальнуть в тебя. Покушался точно Обадия.
Однако Себастьян остался при своем мнении, хотя полной уверенности не было.
Виконт обнаружил мисс Джарвис, окруженную стопками книг и бумаг за массивным столом темного дерева в библиотеке баронского дома на Беркли-сквер.
Одетая в скромное, с неглубоким вырезом платье из бледно-желтого батиста, отделанное нежным белым кружевом, Геро сидела, склонив голову, и делала какие-то пометки. Сквозь высокое, с частым переплетом окно, выходившее в сад, падали лучи вечернего солнца, мягко озаряя ее русые волосы. При появлении Себастьяна мисс Джарвис подняла глаза и отложила перо, напустив на себя уверенно спокойный вид. Виконт всматривался в безмятежные черты, пытаясь отыскать подтверждение своим подозрениям. Но если его визит и обеспокоил Геро, она ничем этого не выказала.
– Лорд Девлин, – объявил нервно переминавшийся с ноги на ногу дворецкий, явно сомневаясь, разумно ли оставлять молодую хозяйку наедине со столь опасным визитером.
– Скажите, что я обещаю не похищать вас, – обронил Себастьян, направляясь туда, где на подносе красовался графин с лучшим бренди лорда Джарвиса.
Лицо баронской дочери осветилось намеком на веселье:
– Спасибо, Гришем. Можете идти.
Девлин налил себе выпить и осушил порцию одним длинным глотком.
– О, прошу вас, угощайтесь, – с иронией протянула Геро.
Виконт снова наполнил стакан.
– Благодарю.
Она на мгновение задержала взгляд на висевшей на перевязи руке. Но ничего не сказала, а только поднялась из-за стола и стала собирать бумаги.
– Новый проект, мисс Джарвис? – поинтересовался Себастьян.
– На самом деле, мне пришло в голову, что, вы, возможно, правы, и моя сосредоточенность на лорде Квиллиане чрезмерна. Поэтому я решила проверить и другие версии.
Приблизившись, Девлин вгляделся в название лежавшего сверху фолианта.
– «Книга пэров»[58]? Вы что же, расширяете список подозреваемых, включая туда всех вельмож Британии?
Ясно-серый взгляд потемнел, блеснул недоброжелательностью. Выдернув книгу из рук виконта, Геро засунула ее на полку.
– А вам известно, что перед браком с сэром Нигелем леди Прескотт сбежала с другим мужчиной?
– Да, с неподходящим претендентом. Дорогая мисс Джарвис, неужто вы случайно узнали его имя?
– Вовсе не случайно, милорд. Но я действительно установила его личность. Лейтенант Марк Хэтфилд, третий сын лорда Биксби.
– Кто?
– Лейтенант Хэтфилд. Пал в битве при Йорктауне.
– Иными словами, погиб почти на год раньше сэра Нигеля, – задумчиво уставился Девлин на свой стакан.
Собеседница кивнула:
– Когда я впервые услышала о побеге, то подумала, что в смерти сэра Нигеля повинен разочарованный поклонник. Это предположение оказалось неверным.
Небрежный тон, которым было произнесено признание в ошибке, открыл виконту больше, нежели намеревалась собеседница. Себастьян отпил еще глоток бренди и со сдержанным весельем поинтересовался:
– А вы надеялись, что неподходящим ухажером являлся лорд Квиллиан?
На щеках баронской дочери проступил едва заметный румянец, но она лишь спросила:
– Что с вашей рукой?
– Малоприятная стычка с мясником и его топором.
– С мясником?
– Да, по имени Джек Слейд. Не слышали о таком?
Геро покачала головой:
– А должна была слышать?
– В прошлую среду вы поделились со мной предположением, что епископа Лондонского шантажировали. Как выяснилось, вы оказались правы. Только вымогателем был не Квиллиан, а Джек Слейд.
– Мясник?!
– Мясник.
– Вы шутите.
– Нисколько. Видите ли, мистер Слейд вырос в Прескотт-Грейндж и имел зуб на братьев Прескоттов. Незадолго до того, как отправиться в Ботани-Бей за убийство своей жены, этот тип стал обладателем некоей важной тайны.
Девлин ощутил на себе пристальный взгляд собеседницы.
– И вам известно, что это за тайна?
– Нет, – Себастьян допил бренди и отставил в сторону стакан. – Зато вам известно, не правда ли?
– Прошу прощения?
Виконт подошел к мисс Джарвис так близко, что мог обонять исходивший от нее легкий аромат лаванды и видеть, как красноречиво расширились от волнения ее зрачки.
– Когда вы встречались с епископом вечером прошлого вторника, какие именно слова его преосвященства навели вас на мысль о шантаже? И не вздумайте потчевать меня благостной чушью об обязательстве друзей свято хранить доверенные им секреты. За последнюю неделю мне пришлось убить троих. В меня стреляли, меня хлестали бичом, чуть было не утопили и не зарубили. Мое терпение вот-вот иссякнет.
