Из палатки вышел Дюкло. Он с силой провел пятерней по своим волосам и по лицу, словно стирая слезы… У него был такой вид, будто он что-то безвозвратно потерял…
— Да… Мадам будет вполне достаточно полковнику… Что мне делать? Мне нечего делать. Во мне теперь нет особой нужды. Вы извините меня?
Он обошел палатку, пошатываясь. Он чувствовал себя абсолютно ненужным — как пустой мешок. Он поднял зажатый в руке пистолет и, прежде чем кто-нибудь успел бы ему помешать, вложил дуло в рот и нажал на курок.
* * *
Он так часто видел во сне Валентину, что это стало навязчивым видением. Он и принял ее за призрак, когда она прильнула к нему, но он был так слаб и так мало помнил что-либо об обстоятельствах последних дней этого изнурительного марша, что не смог отогнать это видение сразу. Он даже не помнил, что последние несколько миль Дюкло нес его на своей спине, обнаружив какие-то неведомые силы в своем худеньком юном теле… Все, что де Шавель понимал, это то, что теперь привал и он может немного отдохнуть. Руки, которые гладили его по волосам и поправляли на нем нехитрую одежду, были руками Дюкло. Только казалось, что это женские руки, впрочем, это, как и все ощущения последних дней, было просто чьей-то глупой фантазией… Он спал и в этом сне пытался умереть, но кто-то вытащил его из глубокой ямы, где была смерть, и заставил что-то есть, что-то пить, шептал на ухо какие-то слова, смысл которых он понимал со страшным напряжением…
Лишь на четвертый день их встречи Валентина уверилась в том, что он узнал ее и кризис миновал.
— Где я? Долго мы здесь стоим? — спросил он, еле придя в себя.
— Вы в Орше, — отвечала она, сдерживая слезы. — Мы с моей сестрой получили эту вот квартиру, и находитесь вы здесь три дня. Постарайтесь не говорить, любовь моя, вы еще слишком слабы.
Она присела на край кровати, и внезапно ей стало страшно смотреть на него. Пока он был беспомощен и бездвижен, она делала все, чтобы помочь ему. Теперь битва за него, за его жизнь была ею выиграна. Он снова стал тем человеком, который увез ее в Чартац и спас от издевательств… И который сказал, что не любит ее. Она отвела глаза, чтобы не сразу увидеть ту же самую истину в глазах его…
— Я видел вас во сне… Или это было просто забытье… — сказал он неожиданно. — Последние дни похода я спал на ногах и видел вас — как видение… Дайте мне руку.
Его левая рука потянулась к ней и крепко схватила ее за пальцы.
— Я должна была вас найти, — сказала она. — Я не могла спокойно отсиживаться в Чартаце, не зная, что с вами сталось.
— Я не могу в это поверить, — пробормотал он. — Чтобы какая-нибудь женщина была способна на это… Ведь вас могли убить, а я мог оказаться погибшим при Бородине… Посмотрите же на меня!
Она подняла голову, и глаза их встретились.
— Вы не должны быть мне благодарны, — тихо сказала она. — Я приехала за вами, потому что люблю вас. Я сказала вам это в ночь перед нашим расставанием. Моя любовь не исчезла за это время. Теперь вы в безопасности, мой милый, и мы отвезем вас в Польшу. Но это не означает, что вы чем-то обязаны мне. Или что-то должны ко мне чувствовать…
— И даже благодарность?
— И благодарность в том числе.
Он замолчал. Он взглянул на ее пальцы, зажатые в его руке.
— Со мной там был офицер по фамилии Бофуа, — сказал он. — У него было сворочено пол-лица вместе с глазом и всем прочим. Он все говорил, что у него остались жена и любовница. В ответ я рассказал ему о вас. Но его уже нет в живых. А у меня нет руки, и в груди такая дырка, что туда поместится ваш кулак! Я тоже не жилец на этом свете, и уж во всяком случае — я инвалид!
— Прошу вас! — воскликнула она. — Не говорите так. Даже если бы вы ослепли и лишились обеих рук, меня и это не смогло бы отвратить от вас.
— Дюкло! А где же Дюкло? — спросил он внезапно. — Он спас мне жизнь, когда мы были на этом последнем марше.
Его глаза были широко раскрыты в болезненной тревоге. Хотя он не мог останавливать свое внимание на одном предмете долгое время, но чувства у него были обострены. Он рывком сел на кровати, все еще крепко сжимая руку Валентины. Накануне де Ламбаль, ожидавший от полковника такого вопроса, упредил Валентину, чтобы она не лгала полковнику.
— Он погиб, — тихо ответила Валентина. Не было нужды рассказывать, как именно погиб лейтенант Дюкло.
— Боже мой, бедняга! Он был так невероятно заботлив со мной, а я его все время оскорблял, требовал, чтобы он бросил меня на дороге!.. Я все хотел прилечь на дороге, и чтобы ветер занес меня толстым-толстым слоем снега, а он все не давал мне… Господи, как же я устал!
Он откинулся на подушку в изнеможении и казался бесчувственным, но когда она попыталась тихонько отнять свою руку, он сжал ее судорожно и не отпускал…
Через час в комнату вошла Александра и, взглянув на них, заметила вполголоса:
— Он теперь будет жить, моя дорогая, но если ты вовсе откажешься ото сна, то сама можешь умереть!
— Если я отниму руку, я его разбужу, — отвечала Валентина. — Он узнал меня и говорил со мной вполне осмысленно. Бог мой, Сандра, что он перенес!
— Ты уже ревела над его ранениями целых три дня! — сказала Александра. — Я просто запрещаю тебе начинать это снова. Я не могу перенести столько слез. Ты уже спасла его, надо же когда-нибудь и спать!
Валентина потихонечку вытянула свою руку и, убедившись, что де Шавель не проснулся, обернулась и обняла сестру.
— Сандра! Я так тебе благодарна! Без тебя и Поля я не добралась бы сюда! Это было невозможно…
— Глупости, — сказала Александра. — Нам еще предстоит приятный обратный путь — сквозь те же снега, отсюда до Вильно еще триста верст!
— Мы их проделаем! Сейчас я уже во все верю! Теперь с нами ничего не произойдет! — Валентина оглянулась на кровать. — Ты знаешь, он рассказывал мне о человеке, офицере, которого ранило в лицо, искалечило, и как он боялся появиться перед своей женой и думал о смерти… Я думаю, сам де Шавель тоже хотел умереть. Я хочу заставить его вновь полюбить жизнь — и это кажется мне самым трудным…
— Время лечит! — заметила Александра. — Прежде всего нам надо каким-то образом выбраться из России!
Она с трудом уложила свою сестру в постель и отправилась к майору де Ламбалю. Но его не оказалось дома, и она заснула в кресле в его спальне. Когда он пришел поздно ночью, она сразу проснулась. Он поцеловал ее.
— Где ты был? — спросила она.
Он, не отвечая, повлек ее за собой в постель. Она засмеялась.
— А ты не хочешь сперва поужинать?
— Нет, попозже. Не разговаривай так много и полежи со мной…
