Хелена вновь принялась за рисование. Она уже набросала верхнюю часть тела Дэниела, оставалось только навести тени и прорисовать детали, но вдруг она заметила, что он проснулся и смотрит на нее.
– Ой! – воскликнула Хелена, смутившись. – Я совсем не собиралась тебя будить.
Дэниел хотел, было убрать руки из-под головы, но она запротестовала:
– Нет-нет, не делай этого! Не двигайся!
– Почему? Что ты там рисуешь?
– Тебя спящего. – Увидев его усмешку, она добавила: – Хотя теперь, когда ты проснулся, мне придется рисовать тебя, довольного собой.
Дэниел положил руку на ее голень и медленно провел ею до колена.
– А я и, правда, доволен.
– Неужели? – Она поспешила закончить рисунок раньше, чем он успеет переменить позу.
– Отчего же мне не быть довольным? Я просыпаюсь и вижу, что меня рисует прекрасная полуобнаженная женщина.
Он откинул мантилью и принялся разглядывать ее тело. Хелена внезапно поняла, что на ней надета только прозрачная сорочка, а лампа весьма откровенно освещает ее грудь.
Ей захотелось отразить в рисунке его жадный взгляд, говорящий: «Я хочу тебя». Он всегда вызывал в ней ответное желание.
– Я думала, ты хочешь спать.
– И не ошиблась. А вот ты, похоже, не слишком.
– Я не смогла уснуть.
– Могу я надеяться, что вместо этого ты решила обдумать мое предложение?
– Да. – Она потупила глаза. – И… некоторые другие вещи.
Дэниел повернулся так, что его лицо оказалось полностью в тени.
– Какие, например?
– Ты говорил, что Крауч отвел тебя к твоей первой женщине в четырнадцать лет. Ты начал у него жить, когда тебе было девять, ведь так?
– Да. – В его тоне послышалась настороженность.
– А сколько тебе было лет, когда ты попал в работный Дом?
– Зачем тебе это?
– Я хочу знать о тебе все. Разве это так уж удивительно?
– Нет. – Он вздохнул. – Думаю, мне было лет шесть. Я не слишком хорошо помню первый день в работном доме, осталось в памяти только, что было очень холодно, и я хотел есть. Но после того как моих родителей повесили, я всегда был голоден. Кочевал от родственника к родственнику, и никто не желал меня брать. Они все боялись моей дурной крови.
– Ах, Дэниел! – Хелена отложила карандаш. – Это ужасно.
– Последний родственничек подбросил меня в приходской приют, а те определили в работный дом в Мэлдоне. Это в Эссексе.
– И ты жил там три года, пока Крауч тебя не нашел?
– Да, он покупал в Мэлдоне катер, и ему нужен был паренек, который переправит его обратно в Суссекс. Он пришел и забрал меня оттуда, даже заплатил за меня хорошие деньги. Я был довольно крупный для своего возраста и достаточно рослый для той работы, которую должен был выполнять. Мне надо было уметь быстро забираться на мачту, только и всего. А, кроме того, думаю, Краучу понравилась идея взять сына Дикого Дэнни в свою шайку.
– Владельцы работного дома знали, кем были твои родители?
– Да, – глухо отозвался он.
– Полагаю, они только обрадовались, что могут сбыть тебя с рук контрабандисту, – сказала Хелена, пытаясь представить, каково это – быть проданным, словно вещь. – И не посмотрели на то, что ты был всего лишь ребенком.
– На самом деле они оказали мне услугу. Крауч обращался со мной в десять раз лучше, чем в работном доме. До того как я встретил Гриффа, я думал, что Веселый Роджер – лучший человек на свете. Он отлично ко мне относился. Вот почему мне так трудно представить, что он мог похитить Джульет. Конечно, Крауч – мошенник, но я никогда не считал его злодеем. Такой поступок совсем не в его духе.
– Полагаю, в нем есть что-то хорошее, раз он взял к себе девятилетнего сироту и стал о нем заботиться. – Хелена вертела в руках карандаш. – А как насчет твоих родителей? Ты их помнишь?
На секунду боль исказила его суровые черты.
– Немного. Но одно я помню отчетливо. Мама всегда целовала меня в кончик носа перед тем, как уложить спать. «Вот мой храбрый мальчик, – говорила она. – Такой же храбрый, как его папаша». – Лицо Дэниела стало жестким. – Да, он был отчаянным человеком, мой отец. Втянул маму в свои грязные дела, довел ее до виселицы, ни секунды не думал о том, что может случиться с его сыном, – в этом было все его бесстрашие. Какой благородный характер, ты не находишь?
Дэниел говорил равнодушно, словно его боль была настолько сильной, что он боялся ей поддаться. Сердце Хелены заныло.
– Значит, твоя мама попала на виселицу из-за отца?
– Частично. Она была с ним в ту ночь, когда их схватили. А в том, что их схватили, виноват дядя. Брат мамы. Он выдал родителей солдатам. Я сам узнал об этом несколько лет назад, когда начал собирать информацию о своей семье. Услышав о том, что сделал дядя, я хотел выследить его и прикончить голыми руками. – Ярость исказила лицо Дэниела, и Хелена припомнила, с какой убийственной злобой он недавно смотрел на Уолласа. Но внезапно вспышка гнева прошла, и Дэниел тяжело вздохнул. – Однако оказалось, дядя утопился вскоре после того, как моих родителей повесили. Думаю, он просто не вынес того, что сделал.
– Ах, Дэнни! – прошептала Хелена, не в силах скрыть жалость.
Голос Дэниела стал жестким.
– Вот в двух словах история моей семьи. Банда отъявленных негодяев, ты не находишь?
Хелена подыскивала ответ, который не задел бы его гордость.
– Ну что ж, ты выиграл у меня пару очков, не больше.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил он.
– Мой отец тоже негодяй, помнишь? А вот мерзавца дяди у меня нет, так что твои родственники ведут в счете.
Он смотрел на нее долгую минуту. Затем легкая улыбка тронула его губы.
– Если считать мать, получается один к трем. Но мои-то все мертвы, а твой живет и обделывает свои грязные делишки. Один живой родственник даст фору целой череде мертвецов.
– Возможно. – Она покачала головой и грустно улыбнулась: – Ах, Дэнни, подумай о наших бедных детях. Представляю, с чего придется начать их воспитание – раздадим им пистолеты и научим мошенничать. Ведь их дурная кровь рано или поздно обязательно даст о себе знать.
Дэниел откинулся назад, его взгляд потеплел.
– Ты даешь мне надежду, милая, говоря о детях. Правда, для них я бы желал лучшей жизни. Пусть они будут похожи на тебя и твою маму.
– А я бы не возражала, если бы они походили на тебя, – сказала Хелена, смущаясь, – хотя бы чуть-чуть.
– Значит, я все-таки не такой уж злодей? – усмехнулся он.
– Я этого не говорила, – поддразнила она. Но, по-моему, в каждом ребенке должен жить чертенок.
Дэниел неожиданно встал на колени, взял у нее из рук альбом и отложил его в сторону.
– А мой чертенок, похоже, как раз хочет пошалить. Раз уж такая девушка его в этом поддерживает…
