– Не будьте смешным. – Фиона покачала головой. – Имеется большая разница между моими рисунками и вашими копиями.
– Вы в самом деле так считаете? – Маркиз бросил на нее суровый взгляд. – Может быть, попробуем сравнить?
– Отличная идея. – Фиона обошла стол, по пути нечаянно коснувшись Джонатона. В этом не было ее вины, она пришла сюда вовсе не для того, чтобы препираться с ним, и не понимала, почему он пребывает в дурном настроении.
Освободив книгу от обертки, Фиона раскрыла ее, затем извлекла из папки свои рисунки и нашла сначала литографии, а затем соответствующие рисунки.
Положив их рядом, она спросила:
– Ну, теперь вы видите разницу?
– Нет. – Маркиз пожал плечами. – Не вижу никаких существенных различий.
Отличия действительно оказались совершенно незначительными и объяснялись скорее всего качеством бумаги. Литографы проделали колоссальную работу, тем более если учитывать ту скорость, с которой они закончили свой труд. Фиона пришла к такому выводу сразу же, едва увидела пробный экземпляр. Однако ей нужно было хоть что-то сказать, поэтому она храбро продолжила:
– В таком случае, может, вы взглянете на эти литографии – здесь тоже нетрудно найти различия.
– Правда? Но я не вижу никаких различий, кроме, – маркиз вдруг нахмурился, – явного сходства с неким человеком, который встречался нам совсем недавно.
– В самом деле? – Фиона широко раскрыла глаза. – А я нет.
– Так-таки и не видите…
Она покачала головой:
– Нет.
– Но… Послушайте, Фиона. – Джонатон прищурил глаза. – Этот джентльмен действительно никого вам не напоминает?
– Не могу припомнить.
– А разве он не похож на… графа Орсетти?
– Что ж, при беглом взгляде, полагаю, есть некоторое сходство. – Фиона снова посмотрела на рисунки. – Вероятно, они оба итальянцы – смуглые и довольно красивые…
– А я говорю, это вылитый Орсетти! – Маркиз хлопнул ладонью по рисункам. – Вы рисовали Орсетти! Голого!
– Вздор! – Фиона покраснела. – Определенно я этого не делала.
– Лучше скажите: это Орсетти или не Орсетти?
– Нет.
Джонатон с недоверием уставился на гостью:
– На рисунке изображено обнаженное тело Орсетти!
– Определенно нет.
– Это он, и не надо меня дурачить.
– Стало быть, вы видели живого Орсетти без одежды? – любезно поинтересовалась Фиона.
– Разумеется, я не видел его без одежды! – Маркиз снова постучал пальцами по рисунку. – Но я узнаю это лицо где угодно.
– Ах, лицо! Так бы и сказали. – Фиона небрежно пожала плечами. – Это же совсем другое дело.
Джонатон нахмурил брови:
– Не понимаю. Что вы имеете в виду?
– Лицо – совершенно самостоятельная часть тела.
– И что из этого!
– Ничего особенного. Просто я признаю, что это лицо Орсетти…
– Ага, так я прав!
– Нет, тело ведь не его.
– Что?
– Иногда, – Фиона тщательно подбирала слова, – очень скучно рисовать одну и ту же модель, вот некоторые из нас и забавлялись… – Она сделала паузу. – К примеру, использовали чью-то голову вместо той, которую должны были нарисовать.
Джонатон изумленно посмотрел на нее:
– Неужели вы приставили к телу одного человека голову другого?
– Это была… шутка. Шалость, если хотите.
– Шалость? – Лицо у Джонатона сморщилось. – Вы приставили голову одного мужчины к телу другого – и называете это шалостью?
Столь бурная реакция привела Фиону в смятение. Не слишком ли он разошелся в столь невинной ситуации? А ведь именно Джонатон, как никто другой, должен был понять и оценить шутку.
– Да, шалость, ну и что? – Фиона не сразу подыскала нужное слово. – Обладатель головы не знал о том, каким образом она использовалась, равно как и модели никогда не видели законченной работы, так что эта шутка вполне безобидная.
– Вот уж не думаю. – В голосе Джонатона прозвучало такое негодование, как будто это его голову приставили к телу другого мужчины.
Фиона вздохнула:
– Не думаете? А что вы думаете?
– Если кто-нибудь узнает, что вы проделывали подобные шутки, то…
– То что?
– Ну… – Джонатон запнулся. В первый раз с момента появления гостьи он выглядел несколько неуверенным в себе. – То он решит, что вы…
– Что я видела Орсетти обнаженным? – Фиона прищурилась. – Что Орсетти видел меня обнаженной? Именно это вы подумали, так?
Джонатон колебался: у него был вид человека, который наступил на улице на что-то неприятное и сейчас не знал, как отряхнуть это со своего башмака.
– Нет.
Фиона ахнула:
– Подумали, точно подумали! Я и Орсетти. О Боже!
– Понимаете, я сделал всего лишь допущение…
– Допущение? Ну так знайте: Орсетти – высокомерный осел! Неужели вы этого не заметили? Неужели вы в самом деле подумали, что такой человек, как Орсетти, способен мне понравиться? Что этого типа я могла рисовать?
– Вероятно, нет, но…
– Или, по-вашему, я делала что-то недозволенное с этим обнаженным мужчиной?
– Нет, разумеется, нет, – поспешно сказал Джонатон, но было ясно, что именно так он и подумал.
Фиону распирал гнев.
– Милорд, вы в очередной раз сделали необоснованные выводы. Это у вас что, такая привычка?
– Только когда я с вами, – попытался оправдаться маркиз.
– Значит, по-вашему, я отношусь к разряду тех женщин, которые способны отдать свое целомудрие… такому идиоту, как Орсетти?
Джонатон протестующе замахал руками:
– Нет, но… Иногда женщины все же способны отдать свое сердце идиоту…
– Очень даже могу их понять! – в гневе выкрикнула Фиона. «Поскольку сейчас смотрю именно на такого идиота!» – Однако мы сейчас обсуждаем не вопрос о моем разбитом сердце, а всего лишь качество проделанной работы.
– Послушайте, Фиона. – Маркиз схватил ее за руку. – Вы имеете право сердиться, однако вы не можете целиком и полностью обвинять одного меня.
– Почему же, могу. – Фиона попыталась выдернуть руку, но Джонатон крепко держал ее.
– Ваши слова, так же как и ваши действия, я истолковал неправильно, но…
Фиона ахнула:
– Да я никогда…
– Никогда? – Маркиз рывком притянул ее к себе. – А разве не вы говорили мне однажды, что хотите вернуть мне мой поцелуй?
– Возможно, я сказала что-то в этом роде, но…
– И разве вы не говорили мне, что отнюдь не озабочены сохранением добродетели и хотели бы иметь меня в полном смысле этого слова?
Фиона смущенно кашлянула.
– Я никогда не говорила «в полном смысле этого слова».
– Да, но подразумевалось именно это. – Теперь лицо маркиза находилось всего в нескольких дюймах от ее лица, и Фионе показалось, что она заметила в уголках его губ самодовольную улыбку. – И разве вы не просили меня жениться на вас, еще когда мы были едва знакомы?
