– Рейвен, не думаю, что тебе следует это видеть, – произнес Алекс. – Полагаю, лучше дождаться следующей жертвы.
Следующей? Увидеть эту несчастную женщину сейчас означает спасти еще одну, Рейвен прибережет свой страх на потом.
– Я настаиваю. – Девушка подошла к Александру и посмотрела на разлагающееся тело. Сердце ее заныло при виде когда-то красивой женщины, которую даже не похоронили. Труп был сплошь покрыт лепестками роз и ненасытными мухами.
Такое могло сотворить только чудовище, прикидывающееся человеком.
– Мне нужно встать на колени, – произнесла Рейвен, не в силах отвести глаз от трупа.
Александр снял сюртук и расстелил его на земле возле тела. Рейвен опустилась на колени и хотела коснуться тела, но Александр перехватил ее руку и помотал головой.
– Дай тогда лепесток, – попросила Рейвен. Александр надел перчатки, взял лепесток и положил его на ладонь девушки.
Рейвен закрыла глаза.
– У этого зла два лица.
– Мы знаем, что это делают мужчина и женщина, – напомнил Александр.
– Кто из них мужчина? – Рейвен уронила лепесток. – Кто женщина? Эта разница полов приводит меня в замешательство.
– Вы хотите сказать, что они не знают своего собственного пола? – спросил констебль Блэк.
– Эти монстры знают, кто они такие, – ответила Рейвен, – но их лица сливаются, стирая разницу между ними. – Она вздохнула, признавая свое поражение. – От меня не много помощи, да?
Александр прикоснулся к ее плечу.
– Никто не совершает «идеальных» преступлений. Мы их найдем.
Рейвен взглянула на труп.
– Нет ли на ней каких-нибудь драгоценностей, которые я могла бы потрогать?
Констебль Блэк осмотрел жертву, расстегнул на ней браслет и положил изящную золотую цепочку на ладонь Рейвен.
Она сомкнула пальцы и что-то почувствовала. Разжав ладонь, девушка растянула золотой браслет и провела пальцем с обеих сторон.
– Что такое? – спросил констебль Блэк.
– Я ощущаю несколько волосков, застрявших в звеньях. – Рейвен посмотрела на констебля, а потом на Александра. – И эти волоски не принадлежат человеку.
Четыре недели на Сарк-Айленд пролетели быстрее, чем один солнечный день в Лондоне.
Из иллюминатора каюты Фэнси смотрела на дождь, дожидаясь, когда кораблю Казановых подойдет очередь входить в порт. Заниматься любовью, ухаживать за садом и петь оперные арии матери князя – сейчас все это казалось другой жизнью. Уныние охватило ее, словно туман, обнимавший Темзу.
Дождливую погоду она всегда любила больше всего. В дождь к ним приходил отец, и мама расцветала улыбками. Однако сегодня дождь ее не радовал.
Фэнси хотелось, чтобы они с князем подольше задержались на острове. Каждый день этих четырех недель она чувствовала себя настоящей принцессой.
Но с другой стороны, Фэнси рвалась обратно на сцену, хотела снова купаться в любви зрителей. Нет в мире другого чувства, подобного тому, что испытываешь, слушая овации зала после хорошо спетой арии.
Фэнси уже несколько дней чувствовала себя нехорошо, но надеялась, что нездоровье осталось позади, а тошнота во время обратного путешествия – это просто морская болезнь. Хотя следует признать, что плавание с Сарк-Айленд в Лондон нельзя приравнять к рискованной авантюре в безбрежном океане. Когда Фэнси станет такой знаменитой, что ее будут умолять спеть в столицах многих стран, она согласится плавать только через канал из Дувра в Кале, а все остальное время будет путешествовать в каретах.
Дверь открылась, и Фэнси оглянулась. Князь, держа в руках поднос, вошел в каюту и прикрыл дверь. От его улыбки на душе у нее потеплело.
– Как ты себя чувствуешь? – Степан поставил поднос на стол.
Фэнси подошла к нему.
– Тошнота вытягивает из меня все силы.
– Я приготовил тебе чай и тост, – сказал Степан. – Мы не войдем в порт еще час, а то и два.
Фэнси села напротив князя.
– Ты приготовил чай и тост?
– У меня множество талантов.
– Я знаю. – Фэнси кокетливо улыбнулась. – И высоко ценю каждый из них.
Степан рассмеялся и взял кусочек тоста, глядя, как Фэнси отщипывает от него кусочки и пьет чай.
– Если хочешь, можешь подремать, пока мы не причалили.
– Хорошо.
– Ты рада, что возвращаешься в Лондон?
– Мне хотелось бы остаться на Сарк-Айленд, – отозвалась она, – но я мечтаю скорее вернуться к работе.
Степан кивнул и надолго замолчал. Он решил не спорить с ней насчет оперы, пока они не поженятся. Теперь Фэнси уже никуда не денется. Она носит его ребенка, но по девичьей неопытности еще не знает об этом. Князь недоумевал, почему Фэнси все еще не приходит в голову, что ее оперная карьера завершится с произнесенными в церкви словами: «Да, я согласна».
– Мама была очень рада нашему визиту, – произнес Степан. – Мы обязательно съездим к ней еще раз.
– Княгиня Элизабет – самый благодарный зритель. – Фэнси бросила недоеденный тост на тарелку и отодвинула ее подальше. – Как жаль, что она сторонится людей. Она бы с удовольствием сходила на один из оперных спектаклей.
– Я что, недожарил тост или пережарил его? – спросил Степан, глядя на ее тарелку. – Или слишком много масла?
– Эта лодка выворачивает мой желудок наизнанку.
– Это корабль, а не лодка.
– Это судно выворачивает мой желудок! – Фэнси глотнула чаю.
– Можешь спокойно подождать с возвращением в оперу до следующей недели, – сказал Степан. – Сегодня пятница. Пусть Женевьева Стовер допоет Керубино до конца недели.
– Неплохая мысль. – Фэнси зевнула и улыбнулась. – Твой чай меня усыпляет.
– Иди сюда.
Фэнси обошла стол и забралась к нему на колени. Степан обнял ее, и она опустила голову ему на плечо.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Ненавижу дождливые дни.
– Почему?
– В дождь никогда ничего хорошего не случается.
– Отец приходил к нам в дождливые дни, – пробормотала Фэнси, закрывая глаза, – и мама улыбалась…
Два часа спустя укутанная в накидку Фэнси вышла на палубу и чуть не задохнулась от зловонных запахов реки. Это поразило ее, потому что до сих пор дурные запахи Темзы ей не мешали.
Фэнси прижала ладонь ко рту, чтобы ее не вырвало, и страдающими глазами посмотрела на князя. Он отвел ее в сторону и поддерживал, пока Фэнси выворачивало наизнанку.
– Вот тебе и чай, и тост, – почти весело произнес он.
Неужели его светлость радуется ее болезни? Что-то это совсем не похоже на сочувствие.
– Как стыдно, – простонала она.
– Чего уж тут стыдиться? – Степан поплотнее закутал ее в накидку и подхватил на руки. Кивнув капитану, он сошел с корабля.
