— Правда? — восторженно выдохнула Джулиана.
— Конечно.
Ашер считает, что она красивее Талии! Неужели это правда? Но Джулиана напомнила себе, что это еще не означает, что он ее любит! Придется попытаться еще раз.
— Какое счастье, что Талия выходит замуж за человека, который ее любит. Это так романтично! — воскликнула она.
Ашера немного удивило настойчивое желание жены обсуждать отношения Пирса и Талии, но он, как человек неглупый, почти сразу понял, что кроется за вздохами Джулианы и ее необычайным интересом к чужим делам. Он улыбнулся. Разумеется! Сам-то он знал, что любит Джулиану, но ни разу не сказал ей об этом. Необходимо срочно исправить положение!
Остановив лошадей прямо посреди дороги, он залюбовался игрой лунного света на лице Джулианы.
— Ты такая красавица. Я люблю тебя.
Джулиана тихо ахнула и уставилась на него широко открытыми глазами. Сердце бешено заколотилось.
— П-правда? Ты н-никогда не говорил... — пролепетала она.
— Ты так давно жила в моем сердце, что даже не могу точно определить, когда я в тебя влюбился. Но теперь я твой навсегда. Никогда в этом не сомневайся!
Джулиана чувствовала себя так, словно получила в дар звезды и небо. Губы ее приоткрылись, лицо излучало сияние...
— Я все окончательно понял в Лондоне, — пробормотал Ашер, не сводя с нее глаз. — В разлуке я осознал, что не могу представить жизни без тебя.
Он поцеловал ее долгим поцелуем, не обращая внимания на лошадей, нетерпеливо фыркавших и перебиравших копытами.
— О, Ашер, я тоже тебя люблю, — призналась Джулиана.
— Знаю, — спокойно ответил он. — И ты — маленькая гусыня, если давным-давно не сообразила, как безнадежно я в тебя влюблен. Подумать только, а еще говорят, женщины живут инстинктами! Ты действительно воображала, будто я исключительно по доброте душевной рискну жизнью и честью и украду для вас письма Талии? Я люблю тебя, Джулиана! Всегда и навеки!
Она обняла Ашера за шею и поцеловала.
— И я люблю тебя. Больше, чем ты того заслуживаешь, несносный спесивец!
Смеясь, Ашер снова стал целовать Джулиану. Одной рукой удерживая лошадей, он умудрился устроить Джулиану между своих бедер, а она осыпала поцелуями его щеки и подбородок.
— Раньше я считала себя счастливой, но теперь... О, Ашер, как прекрасно, что мы любим друг друга!
Теперь уже он целовал ее. А когда поднял голову, долго не мог отдышаться.
— Прекрасно, — выдавил он. — А теперь, если мы немедленно не отправимся домой, то, боюсь, шокируем тех, кто будет проезжать здесь через несколько минут.
Примерно в то время, когда Ашер и Джулиана открывали друг другу сердца, Деннинг и Ормсби сидели в уютной комнате, которую хозяин считал своим кабинетом. Элегантность ей придавали дубовые панели, а стеклянные двери, выходившие в уединенный дворик, позволяли некоторым... э... дамам приходить и уходить незаметно.
Деннинг привез из Эппл-Хилла несколько предметов мебели: игорный столик, с полдюжины потертых, но чрезвычайно удобных стульев, старый дубовый буфет и письменный стол матери Ашера. Джулиана оставила большой книжный шкаф красного дерева, и Деннинг уже заполнил его любимыми книгами. На буфете стоял оловянный поднос с четырьмя хрустальными графинами и бокалами, на обоих концах буфета возвышались разнокалиберные серебряные канделябры. Тут же красовалось блюдо с фруктами, хлебом и сыром. Рядом лежал маленький разделочный нож. По обеим сторонам дверей стояли мягкие диваны с атласной обивкой.
Деннинг и Ормсби сидели за столом, на котором были разложены карты и стояли полупустые рюмки с бренди. Они уже сыграли партию в пикет, которую Деннинг легко выиграл. Ормсби, развалившийся в кресле напротив, мрачно взирал на партнера. Он приехал в Роузвейл уже полупьяным и весь вечер все еще продолжал много пить.
Подняв со стола карты, Деннинг стал их тасовать.
— Кстати, я должен поблагодарить вас за Уилла Докери. Мой конюх утверждает, что молодой человек уже освоился и прекрасно умеет обращаться с лошадьми.
Ормсби что-то проворчал, по-прежнему не меняя выражения лица.
— Похоже, вы чем-то расстроены? — спросил Деннинг. — Плохо себя чувствуете, старина?
Ормсби бросил на него взгляд, полный ненависти.
— Какое вам дело? Вы заботитесь только о том; чтобы я продолжал проигрывать и наполнял ваши карманы, когда вам приспичит выкинуть деньги на какую-нибудь очередную прихоть.
Пожав плечами, Деннинг отодвинул карты и хмуро признался:
— Знаете, я думал, что буду счастлив постоянными выигрышами, но нахожу, что тоскую по трепету, с которым прежде ждал окончания каждой партий, не зная, выиграю или проиграю. Наше небольшое соглашение, лишает игру накала, не находите?
— Жалуетесь? — проворчал Ормсби.
— О нет! Просто вечный выигрыш доставляет далеко не так много удовольствия, как я считал.
— Означает ли это, что мы можем прекратить нашу маленькую комедию? Разве вы еще недостаточно выиграли? — Маркиз, презрительно скривив губы, оглядел довольно убого меблированную комнату. — Пока что я не вижу, что вы пошли на большие расходы.
— Люблю знакомую обстановку, — улыбнулся Деннинг, посмотрев в сторону стола Джейн. — И ни за что не расстанусь с некоторой мебелью. Она, можно сказать, символизирует мою удачу.
Заметив, куда смотрит Деннинг, Ормсби выпрямился. Глаза его хищно загорелись.
— Так удачу вам принес этот маленький стол?
— О нет, не он, — беспечно возразил Деннинг. — Другие вещи... Вот, например, этот ломберный столик... сколько партий я выиграл за ним!
— Но разве вы еще не выиграли достаточную сумму? — проворчал Ормсби, впиваясь в него взглядом.
Деннинг снова вздохнул.
— Полагаю, я выиграл достаточно, — кивнул он и признался: — Я думал, что деньги — это все, но, к сожалению, обнаружил, что мне все еще стыдно перед пасынком.
Ормсби словно окаменел. Только в глазах метнулось что-то опасное.
— Надеюсь, — осторожно произнес он, — вы не собираетесь делать глупости?
Деннинг рассеянно дернул себя за ухо.
— Не знаю. Пока не решил. Теперь он женат. И скорее всего в следующем году родится его первенец. Мне кажется, вам стоит об этом подумать. И кое-что предпринять... Заодно подумайте и о том, что мне, возможно, придется ему кое в чем признаться.
Ормсби стремительно перегнулся через стол и схватил Деннинга за горло. Карты полетели на пол, стол тоже упал, кресло Деннинга опрокинулось. Мужчины схватились не на жизнь, а на смерть. Деннинг отчаянно пытался оторвать руки Ормсби от горла. Из последних сил сопротивляясь сокрушительной силе, он покатился по полу и врезался в дубовый буфет. Хрустальные графины жалобно задребезжали.
