Он попытался придвинуться ближе, чтобы взглянуть на жену, но тут его ногу свела судорога, и он, не сдержавшись, застонал.
Элисса немедленно приподнялась и склонилась над ним, ее обнаженная грудь прижалась к его телу, руки обхватили плечи, а на прелестном лице появилось встревоженное выражение.
— Что случилось?
— Боль, — пробормотал он сквозь зубы. Он знал, что она пройдет через несколько минут. Ножевая рана, полученная в Занзибаре, задела одну из мышц бедер. Она редко болела, но и Майлс до сих пор редко использовал свои ноги так, как сегодня ночью.
— Что болит?
— Нога.
— Которая?
— Левая, — та, что была ближе к Элиссе.
— Майлс, здесь шрам. Что случилось?
— Ножевая рана.
— Когда?
— Пять лет назад, в Занзибаре.
Она нахмурилась.
— На службе у королевы и страны?
— Вроде того.
— Вас могли убить.
— Или даже хуже, — с сардонической усмешкой подтвердил он.
Элисса не засмеялась.
— Что же мне делать?
Майлс поднял руку и указал на свои губы.
— Поцеловать меня.
— В такое время?
Майлс кивнул и улыбнулся ей.
— Это отвлечет меня, пока не пройдет боль.
— Другими словами, мой поцелуй излечит вас.
— Да.
— Тогда я придумала кое-что получше, — пробормотала Элисса. Она откинула волосы на спину, наклонилась и с нежностью принялась целовать шрам.
Майлс застонал от наслаждения.
— Теперь я точно знаю: вы — ангел, а я умер и был вознесен на небеса.
— Я не буду отвечать на эту реплику, — решительно заявила леди Чабб. — Что означает «Изыди, коварная тварь! « Кто написал такую отвратительную вещь, да еще назвал ее прозой?
— Уильям Шекспир, миледи, — сообщил ей Блант.
— А вот это, — продолжала леди Чабб непререкаемым тоном: — «Доброта и мудрость у злодея — все то же зло, грязь пахнет только грязью». Это еще откуда?
— «Король Лир», действие второе, сцена вторая, — вмешалась Эмма Пиббл, отрываясь от книги и поправляя пенсне. — В конце концов, мы ставим сцены из произведений Эйвонского Барда, леди Чабб.
— «О, где же ты, Ромео? « — доносилось бормотание мисс Шармел Чабб из ниши, где она разучивала свою роль с сэром Хью Пьюрхартом.
— «Сей край — восток, моя Джульетта — солнце», — монотонно повторял сэр Хью.
— Почему бы не поручить роль Джульетты мне? — с кокетливой ужимкой поинтересовалась леди Чабб.
— Джульетта — юная, невинная девушка не старше тринадцати — четырнадцати лет, — в своей обычной строгой манере заметила Эмма Пиббл. — А вы — женщина в годах, миледи.
— Иными словами, это тебе как бельмо на глазу, старуха, — еле слышно процедил сэр Элфрид, сидящий неподалеку от жены. Затем он повысил голос и оповестил все общество: — Мне некогда сидеть здесь и тратить свое драгоценное время. Меня ждут более важные дела, — он нервно погладил седые бакенбарды и вновь понизил голос: — Не понимаю, для чего нужна эта глупая затея с любительским спектаклем.
— А где же леди Элисса? — требовательно спросила леди Чабб, как будто была вправе знать об этом. — Она должна быть здесь и следить за репетицией — в конце концов, это ее идея.
— В сущности, спектакль был задуман маркизом, но миледи вскоре присоединится к нам, — холодно заверил ее Блант.
— Почему же ее не было с нами вчера? Мы собрались здесь ровно в три часа, и ни минутой позже. Неужели хозяйка дома вновь лежит в постели с головной болью или просто переусердствовала в своих молитвах?
Майлсу не понравилось бы, что леди Чабб назвала его «головной болью», подумала Элисса с едва заметной усмешкой. Она слышала последние фразы через приоткрытую дверь гостиной. Вздохнув поглубже, она распрямила плечи, подняла голову и открыла дверь, готовясь войти.
— А, вот и она. Разве я не говорила, что она появится с минуты на минуту?! — воскликнула леди Чабб, направляясь навстречу Элиссе, блистательная в своем дневном платье из зеленого, как мох, фая с лавандовой отделкой у ворота и на рукавах.
— Добрый день, леди Чабб, и добрый день всем! Прошу прощения, я опоздала. — Элисса не стала объяснять причины своего опоздания, точно так же, как не хотела объяснять, почему пропустила вчерашнюю репетицию. Честно говоря, она только что оделась впервые за целые сутки. Последних добрых тридцать чудесных, восхитительных часов она провела без единой нитки на теле. Муж заявил, что она больше всего нравится ему в одеянии «телесных тонов».
Элисса убила немало времени сегодня утром, роясь в шкафах и пытаясь выбрать себе подходящее платье. В конце концов, она разыскала простое розовое муслиновое платье, заметно вышедшее из моды даже по меркам западного графства, но оно одно из немногих вещей Элиссы было не серым и не черным.
Все тело ее ныло, как будто она несколько часов провела на верховой прогулке, впервые оказавшись в седле.
В сущности, так оно и было.
Однако Элисса с радостью обнаружила, что она превосходная наездница — неважно, лошадь под ней или мужчина.
Кэролайн Чабб развернула зеленый веер с лавандовой отделкой и принялась помахивать им перед своей внушительной грудью.
— Я не желаю играть ведьму!
— Но вы просто созданы для этой роли, — взглянув на нее, невинным тоном заметила Элисса.
Ее собеседница на мгновение опешила.
— Мне куда лучше подошла бы роль Джульетты.
Элисса мельком посмотрела на Бланта и Эмму и вновь перевела глаза на гостью.
— Несомненно, мисс Пиббл или мистер Блант уже объяснили вам, что роль Джульетты должна играть юная невинная девушка вроде мисс Чабб.
— Не понимаю, откуда ваши слуги могут знать о Шекспире, — снисходительно заметила Кэролайн.
Элисса почувствовала, как ею овладевает гнев — это стало ясно по яркому румянцу, внезапно залившему ее щеки, по дрожащему голосу и рукам.
— Боюсь, леди Чабб, вы заблуждаетесь в этом, как и во многом другом, — твердо заявила Элисса.
— Ах вот как, я заблуждаюсь! — Это был явный вызов.
— Мистер Блант и мисс Пиббл отнюдь не мои слуги, и вы должны извиниться перед ними. Мистер Блант за свою жизнь испробовал немало занятий, а в настоящее время он считается одним из лучших драматических актеров-любителей всей Англии. Мисс Эмма Пиббл — превосходный преподаватель и историк. Совсем недавно престижное литературное общество страны опубликовало ее очерк о различных оттенках иронии в комедиях Шекспира.
Элисса надеялась, что после этого гостья сочтет необходимым извиниться, каким бы небрежным не было это извинение.
Но леди Чабб была одной из тех женщин, за которыми всегда остается последнее слово.
— Насколько я понимаю, в нашем маленьком спектакле вы, леди Элисса, играете монахиню. Эта роль вам идеально подходит — на нее больше некому претендовать, — язвительно заметила она. — Все мы, разумеется, вчера репетировали несколько часов подряд — то время, которое вы провели в постели из-за своей мнимой болезни.
