Козимо спокойно вздохнул.
— И все? Вам снился только Генрих?
— Нет, — ответила я. — На поле боя были сотни, возможно, тысячи, только я их не могла разглядеть. Кровь… она кипела, как вода в океане.
Я помассировала висок, стараясь напрячь память.
— Это ваша судьба, — заявил астролог. — В вашей власти, мадам, пролить океан крови… или остановить ее.
— Но Генрих… — Я едва не плакала. — Ему угрожает какая-то опасность. Если я смогу предотвратить ее, тогда, возможно, и другие не погибнут. Что случится с Генрихом? Как мне не допустить несчастья? Вы ведь колдун. Наверняка есть какие-то заклятия. Я пыталась. Сама сделала талисман — еще одно Крыло ворона, но муж отказался его носить.
— Простого талисмана, простого заклятия недостаточно, — сообщил Руджиери.
— Для меня оказалось достаточно, — воскликнула я, — а ведь я была в руках повстанцев!
— Препоны в вашей судьбе можно преодолеть и рассчитывать на долгую жизнь. Но принц Генрих… — Глаза Руджиери выразили сожаление. — Его ожидает катастрофа. Вы наверняка прочли его звезды.
От этих слов у меня перехватило дыхание. Я видела мрачные знаки, но верить в них не хотела.
— Если простая магия с этим не справится, тогда что же? Я готова отдать за него свою жизнь. Вы наверняка знаете, как это сделать.
— Знаю. Но в вашем сне есть и другие люди. Как же они?
— Мне все равно, — отрезала я.
— Тогда вся Франция развалится, — сказал астролог. — Вы ответственны за этих людей не меньше, чем за свою судьбу и судьбу принца Генриха.
— Имеются и другие причины, по которым я должна остаться, — настаивала я. — Во дворе есть люди, которые хотят меня убрать и женить Генриха на другой женщине. Без меня он станет беззащитен. Я должна подарить ему наследника. Должна. — Мое лицо стало каменным. — Просто скажите, что мне делать, чтобы Генрих был здоров, а я родила от него ребенка.
Козимо задумался.
— Долго спорить с судьбой не в наших силах, но мы можем прибавить Генриху несколько лет жизни. Вы действительно желаете этого? Я имею в виду, родить дофину ребенка?
Вопрос показался мне нелепым.
— Ну разумеется. И готова отдать за это все, что угодно. Уже пыталась. Бормотала заклинания, делала талисманы, отвратительные припарки, пила мочу мула. Не представляю, что еще можно сделать.
Козимо помолчал, потом произнес с расстановкой:
— А ребенок должен быть от дофина.
Фраза прозвучала как утверждение, но я услышала в ней скрытый намек, и лицо мое вспыхнуло. «Как вы смеете!» — хотелось мне крикнуть, но передо мной сидел Руджиери, для него не существовало секретов, ни одна, самая ужасная тема его не пугала.
Я покраснела.
— Да, от дофина. Он мой муж. И… я его люблю.
Астролог наклонил голову, уловив отчаяние в последних трех словах.
— Мне очень жаль, — тихо заметил он. — Это все осложняет.
— Почему?
— Вы наверняка изучали свой гороскоп относительно детей. И гороскоп принца Генриха. Вашим пятым домом управляет Скорпион. То же самое и у вашего мужа. Вы слишком умны, а потому не могли не заметить знаки: бесплодие, ложь и обман. Выбор за вами.
— Никакого обмана. — Я глубоко вздохнула. — Должен быть какой-то другой выход.
— Выход есть всегда. Все зависит от того, что вы намерены сделать.
Руджиери подался вперед. На фоне иссиня-черных волос была особенно заметна нездоровая бледность.
Несмотря на кривой нос и впалые щеки, голос и манеры Руджиери завораживали. Под ледяной поверхностью тек горячий поток. И если бы я поддалась ему, он бы увлек меня за собой.
— Что угодно, — заявила я, — кроме супружеской измены.
Он медленно кивнул.
— Тогда должен предупредить вас, Madame la Dauphine: чтобы получить кровь, вы должны отдать кровь.
У меня сжалось сердце: Козимо говорил о самой темной магии. Впрочем, я давно чувствовала, что моя душа потеряна.
— Отдам все до последней капли, лишь бы спасти Генриха.
Выражение его глаз не изменилось.
— Ах, мадам, вам потребуется сильная воля и крепкий желудок. Ведь в данном случае речь идет не о вашей крови.
Несколько недель я колебалась. Каждый день встречалась с Руджиери, консультировалась с ним по всяким пустякам, просила об уроках магии. В этом случае он мне отказал: я знала мало, а он — очень много. Для него было менее рискованно совершать заклинания по моей просьбе.
— Хотя бы одна душа будет в безопасности, — пояснил он.
На протяжении этих недель я жила в постоянном страхе. От мадам Гонди я узнала, что де Гизы — родители красавицы Луизы — снова тайно встречались с королем. Вероятно, обсуждали возможность брачного контракта с Генрихом. Я почти задумалась над предложением Руджиери зачать от другого мужчины.
Но хотя Генрих предал меня, я не могла ответить ему тем же. Дом Валуа был теперь моим домом. Я мечтала о сыне, в жилах которого текла бы кровь Валуа, который бы унаследовал трон. Я нашла свой дом и не собиралась его никому уступать.
Наконец я решилась на невероятное. Посреди ночи взяла бумагу и начала выводить чудовищные слова; перо поскрипывало в моей руке.
Рано утром я послала за Руджиери, и он явился в мой кабинет. За закрытой дверью я передала ему лист, сложенный в восемь раз, словно это каким-то образом уменьшало чудовищность преступления.
— Я все обдумала, — промолвила я. — Тут мои ограничения.
Бумага зашелестела в пальцах астролога. Он просмотрел текст, нахмурился и поднял на меня черные глаза.
— Если я последую им, — ответил он, — то за результат не ручаюсь.
— Пока не добьемся успеха, — сказала я.
Он сложил бумагу и сунул ее в нагрудный карман. Взгляд его не отрывался от моего лица. Глаза черные, как у Генриха, только света в них не было. Астролог слабо улыбнулся.
— Успех нам обеспечен, Катрин.
Я не посчитала такое обращение невежливостью. Теперь мы были равны. Я отдала Генриху свое сердце, но только Руджиери знал о зле, которое в нем таилось.
Доверяла я лишь мадам Гонди. Она сама поговорила с главным конюшим, приказала оседлать свою лошадь и привести ее в дальний конец конюшни, чтобы ее не увидели из дворцовых окон. Скандальная вещь для женщины — ездить верхом одной в сумерках. Главный конюший, без сомнения, предположил, что это — тайное свидание. Он не ошибся.
Мадам Гонди поскакала из конюшни к ближайшему перелеску и скрылась под тенью деревьев, там мы с ней и поменялись. Мы обе были в черной одежде. Если бы кто-нибудь наблюдал со стороны, то подумал бы, что въехала в лес и выехала одна и та же женщина.
