Он нам объяснил, что мы получаем проценты с суммы, указанной в папином завещании. Так говорится в завещании. Разве не так, сэр? – вопросительно посмотрела Бетс на Хеверема.
– Боже мой, нет! – воскликнул Хеверем. – Вы ошибаетесь! Я видел документы по выплатам своими собственными глазами. Здесь какое-то недоразумение. – Он нахмурился и снова уставился на бумаги перед собой.
– Я предлагаю вам поехать в Коденем с нами, – предложил Роб. – Ведь это ваша обязанность – следить за исполнением завещания. Когда вы сможете поехать?
Взволнованный Хеверем позвал клерка.
– Что у меня назначено на сегодня? – спросил он и, выслушав, сделал какие-то пометки. – Ничего, что нельзя бы было отложить, – решил он. – Скажите Каркенему, что я заеду к нему в среду. Отдайте Билему его дело: оно готово. Едем? – Он встал и вопросительно посмотрел на своих посетителей. – У вас есть экипаж? Если нет, мы можем поехать в моем. Позвольте, я возьму шляпу.
Роб еще не успел нанять экипаж, и они приняли предложение Хеверема. У него была старая, но просторная карета. Хеверем так усадил пассажиров, чтобы оказаться рядом с леди Стенбурн.
– Как приятно снова вас видеть, – сказал он ей, когда они отъехали. – Как вы живете?
– Так тяжело, с тех пор как мой муж… – начала леди Стенбурн. Она выпрямилась и посмотрела на дочь, сидевшую напротив. – Если бы не Бетс, не знаю, что бы я делала. Это – такое утешение для меня! – Она нежно улыбнулась Бетс, совершенно не замечая, что рука Бетс лежит в руке графа Берлингема.
– Дочь для матери – настоящее сокровище, – сказал Хеверем. – У нас с покойной женой сыновья. Они оба решили, что должны сражаться с Бонапартом. Я молюсь за них по ночам, – вздохнул он.
– О! – воскликнула леди Стенбурн, в ней проснулось любопытство. – Я не знала, что вы потеряли жену. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас. – Он, погруженный в свои мысли, смотрел на руки леди Стенбурн в бледно-розовых перчатках, теребящих носовой платок.
Роб и Бетс переглянулись.
Чувство уверенности стремительно покидало Бетс по мере того, как они приближались к «Spolia Opima» – имению графа Стенбурна. И хотя она теперь была взрослой женщиной и рядом с ней был граф Берлингем, Бетс снова чувствовала себя неуверенной семнадцатилетней девочкой, которой была, когда они вместе с матерью уехали из Суффолка. Берлингем понял, что ее мать испытывает страх перед Годфри. Но ей самой было почти так же страшно.
Карета остановилась у ворот, кованые железные створки которых были закрыты. У ворот никого не было. Роб спрыгнул, чтобы открыть их, и увидел сверху название поместья, сложенное из литых железных букв.
Вернувшись в карету, въехавшую на территорию имения, Роб заметил:
– Как мило. Вы никогда мне не говорили, что ваше имение носит латинское название.
– Большинство местных жителей называют его Споила, – ответила Бетс, – или Споили. Думаю, никто не помнит, что это значит. Но Годфри очень этим гордится.
– Естественно. – Он смотрел вокруг себя, чтобы найти какой-нибудь повод и отвлечь дам от предстоящей встречи. Роб понял, как они боятся. – Какие чудесные старые деревья. Они, наверное, росли здесь еще при вашем дедушке, а может быть, и гораздо раньше.
– Да, да, я тоже так думаю.
Хеверем, казалось, был погружен в свои собственные мысли.
Наконец, они приехали.
Это был красивый дом. Роб сравнивал его с Дорс Кортом.
И сравнение было не в пользу последнего. Построенный из камня с теплым рыжеватым оттенком, он, казалось, весь состоял из окон, сплетенных вместе с тройными колоннами, и был увенчан бесчисленными дымоходами. Даже в комнатах слуг должны быть камины! Трубочист здесь может стать богачом, решил Роб. Хотя нет, не у такого, как Годфри Фортескью.
– Петерем! – просияла Бетс, увидев пожилого слугу с брюшком, который открыл дверь. – Как приятно снова увидеть тебя!
– Это мисс Бетс! А ваша мама с вами? Ах, да, миледи. Добро пожаловать домой, миледи. – Дворецкий с поклоном проводил их в дом.
– Нам нужен Годфри, – сказала Бетс. – Он здесь?
– О да, мисс. В кабинете. Я доложу, что вы здесь. – Он поспешно ушел, быстрее, чем позволяло ему его положение, чтобы сообщить хозяину.
Вернулся он гораздо медленнее и отозвал Бетс в сторону.
– Мне не следует вам говорить, мисс, но он не очень доволен, – хриплым шепотом сообщил дворецкий. – Будьте с ним осторожней. Он в последнее время очень сердит.
– Благодарю, Петер, – улыбнулась Бетс.
Она собралась с духом и отправилась в кабинет. Роб взял ее руку и нежно пожал. Леди Стенбурн последовала за ними.
Поверенный замыкал шествие.
– Добрый день, Годфри, – сказала Бетс как можно спокойнее.
Высокий мужчина, одетый во все коричневое, встал из-за стола. Роб внимательно смотрел на него, пытаясь найти сходство между Годфри и его сводной сестрой, Оба были высокие, и в манере двигаться было что-то похожее. На этом сходство заканчивалось. У Годфри были темно-каштановые волосы и карие глаза, кожа его тоже была темной. Если бы не мешки под глазами и глубокая складка между бровями, его можно было бы назвать красивым. Похоже, он слишком часто хмурился.
– Элизабет, – угрюмо произнес он. – И мама. И незнакомец. И мой поверенный. В чем дело, Хеверем? Что привело вас сюда?
– Можно нам сесть? – спросил Хеверем. – Это может занять какое-то время…
– Вы понимаете, что скоро обед? Сожалею, но я не готов к приему гостей. Мейбел с детьми нет дома, поэтому у повара выходной. – Он нахмурился. Он не предложил им сесть.
– Мы переживем, – ответила Бетс, усаживаясь на ближайший стул. – Годфри, это – Роберт Фарнсуорт, граф Берлингем, мой жених. Мы приехали поговорить с тобой о моем приданом. Пожалуйста, садитесь, мама, все. Ты тоже, Годфри.
Несмотря на его сильный загар, было видно, что Годфри побледнел. Когда Бетс их представляла, Роб кивнул, и внимательно посмотрел на графа Стенбурна. Он, видимо, был сбит с толку спокойной уверенностью, с которой держалась его сводная сестра. Роб мысленно снял шляпу перед будущей женой. Ему показалось, или он действительно увидел панику во взгляде Годфри?
– Хорошо. Что с приданым? – спросил Годфри и, мельком взглянув на Хеверема, снова посмотрел на Бетс.
– В папином завещании говорится, что я должна получить в приданое десять тысяч фунтов, – сказала Бетс. – Там ничего не говорится о том, что мы имеем право жить на эти деньги до моего замужества. Почему ты сказал нам, что тебе приходится брать деньги из моего приданого нам на жизнь?
– О, моя дорогая, – Годфри превратился вдруг в любящего и заботливого брата. – Я признаю, что это не совсем правильно, но я сделал так ради твоей и маминой пользы. Хорошо все обдумав, я пришел к выводу, что две неопытные женщины не смогут осознать, что с деньгами нужно обходиться бережно. Если бы я не сказал вам, что мне приходится посылать вам деньги из твоего приданого, вы бы не смогли побороть столь естественную для женщин страсть тратить деньги на всякие пустяки. Вот и все, моя дорогая. Действительно все. Твое приданое находится в целости и сохранности.
