Изольда кивнула.
– Хорошо, мы будем готовы.
Ишрак сделала Луке и Пьетро реверанс, кивнула Фрейзе, и тот спросил у нее:
– Ну что, завтра на подушке поедешь?
– Да, пожалуй, – согласилась она.
– А все потому, что сегодня тебя езда верхом слишком утомила, верно? – Фрейзе явно пытался расставить все точки над «i».
Ишрак улыбнулась ему – на этот раз действительно очень тепло и искренне – и тут же снова спрятала лицо под покрывалом.
– Нечего так уж этому радоваться, – сказала она. – Я и впрямь сегодня устала до смерти. Ты был прав, а я не только не права, но и проявила дурацкое самолюбие, а в итоге сама себе навредила. Так что завтра я действительно с удовольствием поеду на седельной подушке у тебя за спиной, но если ты будешь надо мной смеяться и подшучивать, я буду щипать тебя на каждом шагу.
И Фрейзе с поклоном пообещал:
– Ни слова не скажу! Буду сдержанным до невозможности!
– Сдержанным до невозможности?
Он кивнул.
– Таково мое новое устремление. И мое новое любимое слово «сдержанный».
* * *
Они уехали сразу же после хвалитн, наскоро позавтракав; солнце уже поднялось над горизонтом справа от них, ибо путь они держали на север.
– Дело в том, что мы никогда не знаем своей конечной цели, – тихо сказал Фрейзе, слегка поворачивая голову к сидевшей позади него Ишрак – сегодня она удобно устроилась боком, упершись ногами в подпругу, одной рукой обнимая Фрейзе за талию и засунув пальцы ему под ремень. – Мы просто едем и едем вперед упрямо, как этот ишак, который только и знает нас, своих хозяев, и тащится за нами следом, хотя ему, может, совсем этого и не хочется. А потом вдруг наш напыщенный клирик извлекает из кармана листок бумаги и говорит, что теперь нам надо ехать совсем в другую сторону, где нас ждут бог знает какие неприятности.
– Но как же иначе, – сказала Ишрак, – ведь вы же путешествуете с целью проведения всевозможных расследований. Вы и должны ехать туда, куда необходимо, и там вникать в сложившуюся ситуацию.
– Я только не понимаю, почему нельзя знать заранее, куда именно нам придется поехать, – сказал Фрейзе. – Ведь тогда наверняка можно было бы по крайней мере остановиться в приличной гостинице и…
– И как следует пообедать! – закончила за него Ишрак, скрывая улыбку под покрывалом. – Теперь я понимаю, что все дело в хорошем обеде.
Фрейзе похлопал ее по руке, которой она держалась за его ремень.
– На свете очень мало вещей, которые были бы важнее хорошего обеда – особенно для тех, кто много и тяжело работает, – с твердой убежденностью заявил он. И вдруг воскликнул: – Здрасте пожалуйста! А это еще что?
Впереди на дороге полдюжины мужчин с помощью вил и цепов пытались прижать к земле какое-то извивающееся животное, опутанное сетями и веревками. Фрейзе так резко натянул поводья, что чуть не налетел на Изольду, Луку и Пьетро, которые тоже сразу остановились.
– Что там у вас такое? – крикнул этим людям Лука.
Один из них, перестав сражаться с неведомым зверем, выпрямился и подошел к ним.
– Хорошо б и вы нам помогли, – сказал он. – Если вы разрешите привязать эту тварь к двум вашим лошадкам, мы сможем протащить ее по дороге до деревни, а так мы ни туда, ни сюда. С места сдвинуться не можем.
– А что это за тварь? – спросил Лука.
Крестьянин перекрестился и сказал:
– Спаси нас, Господи, и помилуй, но это настоящий оборотень! Он давно уже на всю деревню ужас наводит, слоняясь по окрестным лесам. Каждое полнолуние он в страшного волка превращается, и такое мы терпим весь последний год. Но прошлой ночью мы с братом созвали всех наших друзей и родственников, да и вышли на охоту. Вот он в ловушку и угодил!
Брат Пьетро перекрестился, Изольда тоже.
– Как же вы его поймали? – спросила она.
– Мы много месяцев к этому готовились, ей-богу. Столько времени мы из дому по ночам выходить боялись – ведь колдовская сила оборотня при полнолунии особенно сильна. Вот и на этот раз мы выждали, когда луна на убыль пойдет; всем известно, что тогда и его силища ослабнет, а то и совсем исчезнет. Затем мы выкопали глубокую яму посреди дороги, ведущей в деревню, и на дальней стороне ямы пристроили баранью ногу. Мы рассчитывали, что он прямиком к деревне пойдет, как это всегда и случалось. А потом учует мясо и в яму рухнет. Ну, он на этот запах и пошел. А яму-то мы прикрыли всякими ветками да листьями, вот он ее и не заметил. Ветки под ним тут же осыпались, он и упал на дно. Мы его еще несколько дней в яме продержали и есть ему не давали, чтоб он еще маленько ослаб. А потом сбросили на него сети, потуже их затянули и вытащили его из ямы. Теперь он в наших руках.
– И что же вы собираетесь с ним делать? – спросила Изольда, со страхом глядя на извивающееся существо, опутанное сетями.
– Мы хотим посадить его в клетку, когда до деревни доберемся, и пусть сидит там, пока мы не сможем выковать серебряную стрелу. Оборотня ведь только серебряной стрелой убить можно. А потом выстрелим этой стрелой прямо ему в сердце и закопаем у скрещения дорог. Только тогда он будет лежать в могиле спокойно, а мы снова станем без опаски спать ложиться.
– Что-то он больно маленький для волка-оборотня, – заметил Фрейзе, пристально приглядываясь к существу, мечущемуся в сетях. – Скорей на небольшую собаку похож.
– Он с полнолунием здорово увеличивается, – сказал крестьянин. – Луна растет, и он тоже в размерах прибавляет – прямо как самый крупный волк становится. А потом, хотя мы накрепко запираем двери и ставни на окнах, все равно слышно, как он по деревне бродит и вокруг; все пробует двери открыть да к замочным скважинам принюхивается – видно, внутрь пробраться норовит.
Изольда вздрогнула.
– Так вы поможете нам его в деревню доставить? – снова спросил крестьянин. – Мы его там в медвежью яму посадить хотим, где собак притравливаем. Яма эта недалеко от гостиницы, хотя до самой деревни еще с добрую милю будет. Мы и не думали, что он станет так яростно сопротивляться, только ближе к нему подходить опасно: вдруг укусит?
Фрейзе поверх крестьянских голов вопросительно посмотрел на Луку, тот кивнул ему, и он, спрыгнув со своей коренастой лошадки, подошел к опутанному сетями существу. Среди бесчисленных веревок с трудом можно было разглядеть непонятного зверька, скорчившегося и свернувшегося в клубок. Фрейзе заметил, как на него сердито глянул темный глаз, как злобно оскалились маленькие желтые зубы. Двое или трое крестьян протянули ему концы веревок, и Фрейзе привязал по одной к двум свободным лошадям.
– Ну вот, – сказал он ловцам, – только ведите лошадей осторожно, под уздцы. Вы, кажется, говорили, что до вашей деревни мили две ходу?
