– Я не хочу любить тебя, – с раздражением сказал, наконец, Колин. – Но люблю.
Мэдлин слегка улыбнулась, но ничего не ответила.
– Ну? – Колин чувствовал себя беззащитным, как в море, и все больше сердился.
Мэдлин приоткрыла губы, но снова плотно сжала их и только покачала головой.
– Итак, ты любишь меня, Колин. И… что дальше? – Она повернула руки пустыми ладонями вверх, словно показывала ему «что дальше».
– А дальше… мы строим жизнь вместе. – Голос Колина звучал угрюмо. Он импровизировал. По правде говоря, она задала очень хороший вопрос: «Что дальше?» До этого Колин жил согласно одной мечте, одному плану. Теперь, возвращаясь домой, он, наконец, отпустил мечту. Он понял, что она была балластом, который в какой-то мере остепенял его, но не давал воспарить. Теперь он стал мужчиной и понял, наконец, свое сердце и свою душу. В этом была заслуга Мэдлин.
Колин влюбился в Мэдлин с первого взгляда. Все его бездумное, непредсказуемое испытание мира на протяжении многих лет было поиском того, что он познал с Мэдлин. Страсть и покой. Смех, борьба и дружба. Господи, он любит ее.
Колина это пугало. Казалось, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– Это был лишь промежуточный эпизод, Колин, – осторожно начала Мэдлин.
– Нет, – решительно заявил он. – Я буду любить тебя всю жизнь.
– Тогда общая цель, – торопливо поправила Мэдлин, – и обоюдное удовольствие помогли все пережить. Все казалось ярче и острее, потому что мы чувствовали опасность. Бесспорно, нам было хорошо вместе. Но теперь мы пожмем, друг другу руки, пожелаем друг другу счастья, расстанемся друзьями и будем жить каждый своей жизнью. Иди и останови эту свадьбу, Колин. Для тебя это жизненно важно, сам знаешь. А я буду жить жизнью, которая важна для меня.
Колин нахмурился. Какую чепуху она несет, сама ни на секунду не веря в то, что говорит. Колин вдохнул и медленно выдохнул.
– Значит, ты согласна навсегда расстаться со мной, Мэдлин.
Он ждал. Мэдлин посмотрела на него, ничем не выдав своих чувств. Но он все же заметил испуг, мелькнувший у нее в глазах.
Церковные колокола продолжали звонить. Первая капля дождя упала Колину на щеку, и он нетерпеливо вытер ее рукой.
– И ты согласна никогда не прикасаться ко мне.
Мэдлин тяжело вздохнула. Ага, значит, он все-таки пробил ее броню. И Колин продолжил, осторожно выбирая слова. Он хотел, чтобы она почувствовала каждое из этих слов и поняла, что они будут означать для нее.
– Ты согласна никогда больше не заниматься любовью со мной. Никогда не слышать мой голос. Никогда не слышать мой смех.
Мэдлин побледнела.
А на церковной башне какой-то увлеченный мальчишка продолжал звонить в церковный колокол.
– Ты согласна больше никогда не просыпаться со мной рядом.
Колин вдруг подумал о том, что… никогда больше не увидит ее. И ему показалось, что его снова приговорили к смертной казни.
Колин замолчал. Он сделал все, что мог, А умолять не собирался.
– Ты… ты справишься, Колин, – тихо произнесла Мэдлин. – Ты будешь счастлив. Ты умеешь быть счастливым.
Проклятие, что она несет!
– Скажи это, Мэдлин, – с гневом попросил Колин. Мэдлин поняла, что он имеет в виду.
– Что это изменит? – только и сказала она, повернувшись к экипажу. Колин взял ее за руку. Мэдлин медленно повернулась к нему.
– Скажи это. Глядя мне прямо в глаза. А потом уходи.
Мэдлин не мигая смотрела на него. О, эти ее глаза, темные, как полночь, горящие, как звезды. Они были для него как вечность, как небеса, они стали смыслом его жизни. И он прочел эти слова в ее глазах еще до того, как Мэдлин сказала:
– Я люблю тебя, Колин.
Его потрясло то, с какой нежностью прозвучали эти слова. Колин отпустил ее руку. Он понял.
– Ты очень смелая, Мэд. Самая смелая из всех, кого я знаю.
Он пытался дать ей понять, что это нормально бояться чего-то. И любовь, конечно, самое пугающее чувство, потому что Мэдлин уже однажды потеряла ее. У Колина не было сил ни пожурить ее за то, что она хотела сбежать от любви, ни наказать словами, ни подразнить, ни успокоить.
Его это убивало. Она спасла ему жизнь. И потому что он любил ее, он не сказал больше ни слова.
Гордость не позволяла Калину умолять ее. В конце концов, признание в любви мужчины красноречивее всяких других слов. Он сделал все, что мог. Пусть она уходит сию минуту, пусть продолжает бояться.
Это его последний подарок ей.
Мэдлин на секунду замешкалась, вздернула подбородок, поправила выбившуюся из пучка прядь волос. Затем помахала Колину рукой, натянуто улыбнулась и направилась к экипажу.
Кучер подал ей руку, помогая сесть, и Колин увидел, как ее рука в темной перчатке соприкоснулась с пальцами кучера, затянутыми в белые перчатки. За Мэдлин Гринуэй закрылась дверца. Щелкнули поводья, и экипаж помчался вперед. Колин смотрел ему вслед, пока он почти исчез из виду.
Мэдлин ни разу не оглянулась.
Колин остолбенело стоял на месте, пока до него не дошло, что колокола по-прежнему звонят.
Он повернулся и помчался к церкви.
Глава 23
Церковь была небольшой, каменной, с высоким изящным шпилем и несколькими окнами с витражами, которые появились в ней намного позже того времени, когда эта церковь была построена. Для беспристрастного взгляда она ничем не была привлекательна и уникальна, но ее обожали и почитали все жители Пеннироял-Грин.
Колин осторожно приоткрыл дверь и тихо проскользнул внутрь.
Хотя дверь все же немного скрипнула, к счастью, никто не повернулся в его сторону, потому что внимание всех присутствовавших было приковано к происходящему. Викарий только что начал произносить нараспев слова древней молитвы, которая соединяет мужчину и женщину на всю жизнь. Сквозь ряды сидевших женщин из благородных семей, надевших свои лучшие шляпки, мужей, братьев и соседей, выбритых и вычищенных по такому случаю, через головы людей, которых Колин знал с самого раннего детства, он увидел своего брата Маркуса, который стоял и смотрел на Луизу.
Ее волосы горели, как солнце, лицо светилось. Господи, она была великолепна! Она словно излучала какой-то внутренний свет. Они с Маркусом держали друг друга за руки. Значит, еще не муж и жена. Но еще несколько слов молитвы викария, и это свершится.
Колин остановился в дверях, прижался к стене и смотрел во все глаза, сердце учащенно билось.
Маркус, возможно, потому, что стоял в отличие от гостей, чувствовал его присутствие или увидел его. Но ни единым жестом этого не выдал. Однако Колин успел заметить его радость и одновременно вызов. А еще в темных глазах брата промелькнул испуг.
Колин спокойно посмотрел Маркусу в глаза.
Они не сводили глаз друг с друга, пока викарий читал молитву.
Потом Колин едва заметно кивнул и медленно, пока Маркус смотрел на него, занял место в заднем ряду, где уже сидел Хорас Пил. И Маркус снова повернулся к Луизе.
Поразительно, так могли объясняться только братья. Колин дал брату свое молчаливое благословение. Все это заняло всего несколько секунд, и Колин был уверен, что никто этого не заметил.
Хорас Пил по-дружески положил руку Колину на плечо. Они вдвоем смотрели, как женщина, которую Колин любил всю жизнь, стала женой его брата.
Луиза – мечта, которую Колин отпустил.
Колину не хотелось, чтобы день свадьбы Лизы и Маркуса превратился в праздник его возвращения, но его увидели. Он пытался незаметно выскользнуть из церкви, чтобы вернуться домой, пока кто-нибудь не увидел его, но это был Пеннироял-Грин, и здесь это невозможно было сделать.
Он стал извиняться, что ему необходимо принять ванну и побриться, но всех это только рассмешило. Колин поспешил сгладить драматизм его побега с виселицы и заверить, что там не было ничего выдающегося, как об этом наверняка напишут газеты. Он просто хотел попасть на свадьбу. Он невиновен. Он заверил всех, что теперь все хорошо, что он свободен и все, что с ним произошло, оказалось досадной ошибкой.
