— Мисс Синклер? — Своим вопросом Николас вернул ее к действительности. — Ведь вы мисс, я не ошибаюсь?
— Вам-то что за дело? — огрызнулся Барнард.
— Да, мисс, — машинально ответила Элли, судорожно соображая, как выйти из этой неожиданной ситуации.
— Девушка, у тебя что, рот незакрытый кран? Слова так и хлещут! — проворчал Барнард. — Нечего с ним откровенничать. Ты же не знаешь, зачем он сюда заявился.
Николас бросил на Барнарда быстрый взгляд.
— Знаете, а он прав, — обратился он к Элли. — Вам надо следить за тем, что говорите… особенно незнакомым людям.
Слова эти поразили всех присутствующих, включая и того, кто их произнес. Дрейк нахмурился и сжал губы.
— Мисс Синклер, — твердым тоном продолжил он, — я пришел по поводу дома. Насколько мне известно, мой помощник несколько раз приходил к вам.
— Мы сказали ему, что следует сделать с его предложениями, — снова встрял Барнард, горделиво вздернув голову.
— Верно, — сухо заметил Дрейк и вновь обратился к Элли. — Я пришел сам, поскольку почувствовал, что Берт не сумел разъяснить суть моего великодушного предложения.
— Великодушного, дерьмового — какая разница! Мы не хотим переезжать, и точка! Ты что, парень, по-английски не понимаешь? — перестав сдерживаться, взорвался Барнард.
Элли завороженно смотрела, как на скулах Дрейка заходили желваки. Она была уверена, что этот суровый, угрюмый человек уже многие годы не слышал в свой адрес иного обращения, кроме как сэр, что уж тогда говорить о «парне»! Если бы у нее так не колотилось сердце, она скорее всего не удержалась бы и рассмеялась при виде выражения его лица.
— Послушайте, мистер Дрейк…
— Смотрите! Все посмотрите, что я нашел! Джим Днджело ворвался в дом, таща за руку малышку, всю в розовом облаке из тюля и кружев.
Все окаменели, и наступила гробовая тишина. Элли, забыв о доме, о посетителе, о том, что он был причиной разорения ее отца, ахнула:
— Боже мой, Джим! Кто это?
— Я ее нашел! Это я нашел! — Рослый парень, который вел себя как ребенок, повернулся к девочке: — Пожалуйста, скажи что-нибудь!
— Отпусти ее. — Голос Николаса был подобен смертельно опасному шипению змеи. Джим поднял на Николасв любопытные глаза:
— А ты кто?
В этот момент на пороге возникла запыхавшаяся пожилая женщина с раскрасневшимся от напряжения лицом.
— Сэр, простите. Бога ради! — запинаясь, обратилась она к Николасу, который решительно притянул к себе девочку. — Он так ласково заговорил с ней, а потом вдруг взял да и потащил вверх по ступенькам в дом!
Элли вдруг подумала, что не может сказать, ошеломлена девочка происходящим или до смерти боится Николаса. В одном Элли была уверена: с ребенком явно что-то не в порядке. Она еще раз бросила взгляд на темные круги под ее глазами, на нездоровую бледность кожи. Хотя, с другой стороны, все это могло быть и от усталости.
Джим шагнул к девочке, и Николас угрожающе встал перед ней. У Элли мелькнула мысль, что этот человек будет стоять насмерть, защищая тех, кого любит. Было страшно подумать, что ждет того несчастного, на которого обрушится его праведный гнев.
— А ну назад, — бросил Дрейк, и Джим неуклюже замер на месте.
— Нечего злиться! — так и взвился Барнард. — Джим и мухи не обидит!
Николас промолчал, как бы соглашаясь с этим.
— Это ваша дочка? — спросила Ханна и ласково улыбнулась девочке.
— Нет, — после непродолжительного молчания напряженным голосом ответил Дрейк. — Она моя племянница.
«Девочка, значит, не дочь, а племянница», — с неожиданным удовлетворением подумала Элли.
Она присела перед девочкой на корточки и ободряюще заглянула ей в личико.
— Привет, — мягко сказала она ласковым голосом. — Меня зовут Элли. А тебя как зовут?
Девочка, потупившись, смущенно переминалась с ноги на ногу.
— Шарлотта, — наконец еле слышно выговорила она.
— Какое у тебя красивое имя! — улыбнулась Элли. — Мне всегда хотелось, чтобы у меня было такое же красивое имя, как твое.
— Твое тоже красивое, — неуверенно проговорила Шарлотта.
— Ну, наверное, да. Элли — очень симпатично. Но на самом деле меня зовут Элиот, — заговорщически подмигнув, добавила девушка.
Шарлотта смутилась.
— Ты правильно поняла — это мужское имя, — подтвердила Элли.
— А почему тебя назвали, как мальчика? На мгновение зеленые глаза Элли потемнели, и она подумала, что ступила на опасную территорию. Но что-то в этой маленькой темноволосой девочке неодолимо влекло ее. Элли заставила себя непринужденно рассмеяться:
— Не знаю. Да и так ли уж это важно? Не хочешь ли выпить чаю?
Но когда Шарлотта подняла голову и вопросительно посмотрела на своего дядю, Элли обругала себя. Она напрочь забыла о нем. И если девушка с удовольствием выпила бы чашку чаю с племянницей, то это желание никак не распространялось на ее дядю. По многим причинам.
— Как глупо с моей стороны! — выпрямляясь, воскликнула Элли. — Твой дядя, Шарлотта, конечно, очень занятой человек. Мы попьем чаю в другой раз, хорошо?
— Чай — это прекрасно, — мягко ответил Николас, улыбкой показывая, что понял, о чем думает Элли. — Мы с Шарлоттой как раз подумывали об этом. С удовольствием останемся.
Личико девочки просияло. Ребенок может улыбнуться в любой момент, подумала Элли. Как она теперь сможет сказать «нет»? Да никак. Придется выкручиваться из этой несуразной ситуации. Девушка на чем свет стоит ругала себя за легкомыслие.
— Так как? — чуть приподняв брови, спросил Николас с неожиданно насмешливой улыбкой.
Элли улыбнулась ему в ответ, если оскаленные зубы можно было назвать улыбкой. Она напоит чаем эту прелестную девочку, на ее дядюшку — ноль внимания, а потом, не нарушая приличий, постарается как можно скорее спровадить обоих.
Джим шагнул вперед и протянул руку Шарлотте:
— Пошли, сядешь рядом со мной. Николас вперил в Джима тяжелый взгляд и собрался высказаться, но Элли поспешила его прервать:
— Мистер Дрейк, он не сделает ей ничего плохого! Честное слово!
Николас посмотрел на Элли, потом снова на Джима, наконец перевел взгляд на свою племянницу и согласно кивнул.
Шарлотта просияла и тут же бочком придвинулась к Джиму. Элли могла поклясться, что суровое лицо Николаса едва заметно исказилось от неподдельной душевной боли. Но он тут же с бесстрастным видом повернулся к Элли. Они стояли, как тогда в зале суда, не отрывая друг от друга глаз. Элли забыла обо всем — о душевной боли, о том, кто она такая, о том, кто он такой. Но лишь на одно мгновение.
Она резко развернулась и жестом пригласила гостей в гостиную. Ханна отправилась на кухню готовить чай. Чуть поколебавшись, Николас двинулся вперед, но остановился, заметив свежий номер «Ныо-Йорк тайме».
— О, да здесь статейка о Джее, — воскликнул он, беря в руки развернутую газету.
Элли обернулась, на ее лице читалось явное смущение.
— Джей… — повторил Николас, проглядывая статью. — Художник. Как вы нашли колонку Эйбла Смайта о нем в воскресном номере?
— Простите, я ее не читала, — метнув гневный взгляд на Барнарда, ответила Элли и прошла в гостиную.
— Вообще-то говорят, что он не без таланта, — входя за ней следом, добавил Николас. — Мечущийся из одной крайности в другую, но многообещающий. Тем не менее Смайт всерьез заинтригован его творчеством.
— Вот как? — вежливо поинтересовалась Элли, усаживаясь на стеганый диван и аккуратно разглаживая на коленях юбку.
Николас сел напротив нее в плетеное кресло и, покачав головой, улыбнулся:
— Интересно, а они сами-то знают, кто на самом деле этот Джей?
— Есть даже такие, которые утверждают, что Джей — это я! — в свою очередь, улыбнулся Барнард.
В этот момент Ханна внесла поднос с чашками и чайником.
— Вот те на! Не верьте ни единому его слову, мистер Дрейк! Этому старому козлу не по силам нарисовать один-единственный цветочек даже ради спасения собственной шкуры! — Послушай, ты, старая…
— Барнард! — воскликнула Элли, многозначительно глядя на него. Пожалуйста
— У нас гости.
Пронзив Ханну испепеляющим взглядом, Барнард невнятно пробормотал что-то себе под нос и с сердитым видом уселся на диван.
— Прошу, чай готов, — сказала Элли и с неимоверной быстротой принялась раздавать чашки.
— Спешим, мисс Синклер? — поинтересовался Николас, и в глазах у него зажглись веселые огоньки.
От колкого вопроса и понимающей усмешки Элли захотелось выплеснуть чай ему в лицо. Но на это ушла бы лишняя пара минут, не говоря уж о том, сколько времени он потратит, приводя себя в порядок. Однако дело было даже не в этом — просто Элли хотелось как можно скорее выпроводить Николаса Дрейка из своего дома. Из-за него в ней шевелились какие-то непонятные чувства, которые ей открыто не нравились, потому что ее должна переполнять ненависть и только ненависть. И не важно, что ей давно известно о том, что ее отец заслуживает самого сурового наказания. Он был ее родным отцом независимо от того, признавал он это публично или нет. А Николас Дрейк был тем самым человеком, который его уничтожил.
