После торжественного ужина королеву Англии поздравили представители всех парижских гильдий, а швейцарская гвардия показала свою изумительную военную выучку. В одиннадцать часов уставшая Генриетта проследовала обратно в Лувр, но празднества в честь брака, объединившего Англию и Францию, продолжались целую неделю. Балов и банкетов устраивалось столько, что не было никакой возможности посетить все. Но самый роскошный давался королевой-матерью в ее новом великолепном Люксембургском дворце.
И тут во Францию неожиданно прибыл Джордж Вилльерс, герцог Бакингем, во всеуслышание объявивший, что король поручил ему проводить домой новую королеву. Бакингем был высок и на редкость хорош собой. Один взгляд его темных глаз мог растопить сердце любой женщины и заставить ее почувствовать себя единственной и самой желанной в мире. Его жена была бесконечно преданна ему, и хотя Джордж по праву считался волокитой, у леди Вилльерс не было оснований для ревности. Покойный король Яков прозвал герцога Стини, утверждая, что тот как две капли воды похож на Святого Стефана, известного своей неземной красотой.
Французская королева открыто восхищалась англичанином, придворные же возненавидели его с первой встречи, посчитав Вилльерса чванным и надменным. По их мнению, он вел себя высокомернее короля, и они с трудом выносили его присутствие. Жены, однако, не соглашались с мужьями и встречали герцога призывными улыбками, вздыхая по его каштановым кудрям, изящно подстриженным усикам и тонкой эспаньолке. Королева Анна и ее фрейлины всегда были рады обществу герцога. Как-то он вошел в салон, одетый в камзол серебристо-серого шелка, расшитый жемчужинами, которые то и дело отрывались и сыпались на пол. Слуги бросились было собирать их, но герцог небрежным взмахом руки отослал челядь, объяснив, что таких безделушек у него несметное множество. Разрешив слугам оставить драгоценности себе, он еще больше обозлил своих недоброжелателей.
— Вы сделали это нарочно, — упрекнула его герцогиня Гленкирк. — Специально велели пришить жемчуг на живую нитку! Все стараетесь раздразнить бедных французов. Вы им и без того как кость в горле! Что вы за гадкое создание, Стини!
Она обращалась с ним с фамильярностью давней приятельницы. Оба знали друг друга еще с тех пор, как Вилльерс впервые попал ко двору Якова.
Выразительные темные глаза блеснули, элегантно подбритая бровь лукаво поднялась, и Джордж молча усмехнулся, ни словом не ответив на укоры.
Двадцать третьего мая Генриетта в сопровождении пышного эскорта покинула Париж. Бесконечно тянувшаяся кавалькада состояла из кавалеров и дам, отныне принадлежавших к ее двору, многочисленных лакеев, поваров, конюхов, врача, аптекаря, портного, вышивальщиц, парфюмера, часового мастера, одиннадцати музыкантов, дурочки Матюрины и двадцати четырех священников, включая епископа. К ее прискорбию, король Людовик простудился и горло его так воспалилось, что он с трудом говорил. Поэтому, добравшись до Компьена, он распрощался с сестрой и вернулся в Париж, где немедленно велел призвать доктора. В Амьене у Марии Медичи началась лихорадка. Через несколько дней стало ясно, что Генриетте-Марии придется попрощаться с матерью и путешествовать одной. Карл уже слал послание за посланием с требованием немедленно привезти королеву. Наконец кортеж добрался до Булони, где уже ожидали двадцать кораблей, готовых доставить Генриетту и ее спутников в Англию. Оказалось, что многие английские аристократы специально прибыли в Булонь, чтобы приветствовать повелительницу, но хотя та была неизменно вежлива с ними, многие замечали, что она не питает особенно теплых чувств к своим новым придворным. Все они были протестантами, а ее не слишком умные духовные наставники советовали королеве держаться от еретиков как можно дальше. Заботясь о ее душе, они вовсе не думали о том, как важно Генриетте произвести хорошее впечатление на подданных.
Герцог Гленкирк с семейством пока остались во Франции. Джеймс считал, что им совершенно не обязательно глотать пыль на дорогах: кавалькада едва тащилась, и путешествие было невероятно долгим и утомительным. Они вернулись в замок Сен-Лоран, чтобы провести несколько дней с леди Стюарт-Хепберн, решившей прожить здесь все лето. Однако Джеймс Лесли не терял надежды уговорить мать вернуться в Шотландию.
— Ты даже не знаешь нашего короля, — твердил он, — а его родителей уже нет на свете. Забудь прошлое. Мы всегда рады тебе. Подумай, твое место с детьми и внуками.
Но Катриона упрямо качала головой. В юности она была ослепительно красива, и хотя время не щадило ее, как, впрочем, и всех, Катриона до сих пор могла по праву считаться неотразимой. Ее волосы медово-золотистого оттенка почти побелели, но зеленые глаза не выцвели и оставались такими же прекрасными.
— Джемми, — терпеливо объяснила она, — ты мой старший сын и я горячо тебя люблю, но никогда не покину Босуэлла. Кроме того, как я уже говорила, мне тяжело переносить холод шотландских зим. Там я сразу постарею на десять лет и умру и, хотя ужасно скучаю по Френсису, все же не спешу к нему присоединиться, поскольку наслаждаюсь каждой минутой общения с родными. — Катриона рассмеялась и потрепала сына по руке. — Все эти годы ты прекрасно обходился без меня.
— Но разве ты не скучаешь по остальным детям? Мои братья и сестры тоже нарожали тебе внуков.
— И все время от времени навещают меня в Неаполе. Я вовсе им не нужна. Женщина производит на свет одного отпрыска за другим, но рано или поздно они уходят, чтобы жить своей жизнью. Вырастают, заводят собственные семьи и уже не так нуждаются в родителях. В этом нет никакой трагедии, потому что каждая мать желает своим детям счастья и благополучия. Я любила всех своих малышей, но не только в них смысл моего существования. Скоро трое старших Линдли покинут гнездышко, любовно свитое тобой и Жасмин. И твоя обязанность, Джемми, — отпустить их без страданий и жалоб. Все это уже было с тобой, когда мне пришлось покинуть Англию, а ты остался главой семьи и благополучно пристроил всех младшеньких.
— До сих пор я не сознавал, как тоскую по тебе, мама, — признался Джеймс. — Неужели ты никогда не вернешься в Шотландию?
— Не могу его оставить, — вздохнула Кат.
— Ему, наверное, хотелось бы упокоиться в родной земле, — медленно вымолвил герцог, но тут же с усмешкой добавил:
— Бьюсь об заклад, он вместе с королевой Анной ждал кузена Якова у райских врат. Она всегда была неравнодушна к Босуэллу, верно, мама?
Кат кивнула.
— Женщины любили Френсиса, — улыбнулась она, — но если он и встретил Якова у входа в рай, тот наверняка посчитал, что его душа отправилась отнюдь не на небо. — Она рассмеялась, но тут же задумчиво свела брови. — Да, ты прав, он всегда мечтал быть похороненным в Шотландии.
