– Да, я был знаком с ней.
– Ладно… Согласен ли ты составить мне компанию? Отправиться вместе со мной в Портсмут? Я должен сопровождать в Лондон Мэг и ее сестру.
– Составить тебе компанию, – произнес Джонатан, тщательно выговаривая каждое слово. – Поехать с тобой в Портсмут.
Он пристально поглядел на друга. Уж не напился ли тот? Нет, Лэнгли выпивал очень редко. Однако если не считать темных полукружий под глазами, тот был бледен как смерть.
– Да. Сегодня. Мне сообщили, что корабль, на котором она находится, уже прибыл в порт. – Лэнгли нервно сглотнул. – Я подумал, что ты мог бы… так сказать, помочь мне. Если между нами возникнут затруднения… ну, неловкость. Если я скажу что-то такое…
Джонатан приподнял руку, желая остановить сбивчивую речь собеседника.
– Постой, позволь мне уточнить, правильно ли я тебя понял. Ты отыскал меня здесь и в этот час, чтобы спросить, могу ли я поехать с тобой в Портсмут сегодня, чтобы встретить твою нареченную.
– Да. Совершенно верно.
Джонатан уставился на Лэнгли с изумлением и недоверием. Господи помилуй, этот человек – капитан английского флота. Привыкший отдавать приказы, исполняемые беспрекословно. Привыкший подчинять своей воле и контролировать действия сотен людей. Привыкший руководить.
И этот человек до смерти напуган предстоящей встречей с любимой после шести лет разлуки. Бедняга Лэнгли.
Лэнгли с присвистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.
– Что, если я скажу что-нибудь неподобающее? Что, если я…
Джонатан покачал головой.
– По всей вероятности, леди так же сильно увлечена тобой, как и ты ею. И совершенно исключена возможность, что ты скажешь ей нечто обидное.
Лэнгли вперил в него мрачный взгляд.
Как ни сочувствовал Джонатан переживаниям мужчины, которому предстояло связать себя узами брака, ничто на свете, даже силы ада, не заставило бы его согласиться на поездку в Портсмут. Он понимал, что так или иначе ему в дальнейшем предстоят встречи лицом к лицу с сестрой-близняшкой Серены Донован, но только не сегодня. Понадобятся месяцы для того, чтобы он почувствовал себя готовым к такого рода встречам. Пока что он к этому не готов. О нет…
Он оказался треклятым трусом, черт побери…
Ладно, ведь он всегда это понимал, не так ли? Он повел себя как трус шесть лет назад. Ничто не изменилось с тех пор.
– Я не могу поехать в Портсмут сегодня, – проговорил он самым благодушным тоном. – Прости, дружище, но у меня назначена встреча с моим поверенным, которую я не могу отменить.
Лэнгли помрачнел.
– Проклятье! – буркнул он себе под нос.
Джонатан слегка отшатнулся – ему было непривычно слышать от Лэнгли бранное слово.
– Ты все сделаешь хорошо, не волнуйся.
– Надеюсь, ты прав, – ответил Лэнгли с гримасой сомнения.
– Разумеется, я прав.
– Но… на вечерний прием, надеюсь, явишься?
– Конечно, явлюсь, никаких сомнений.
Джонатан не хотел бы присутствовать на этом суаре, однако придется. Он пообещал это Лэнгли и сдержит слово. Хорошо, что у него впереди целая неделя для того, чтобы внутренне подготовиться к возобновлению знакомства с Мэг Донован.
Лэнгли сосредоточился на пустом бокале из-под эля, и Джонатан вдруг ощутил приступ сочувствия к другу. Завтра Лэнгли придется крепко понервничать – и на это есть причины. Однако его, Джонатана, отказ ехать в Портсмут только к лучшему. Его присутствие там было бы не к добру для каждого из них. Мэг Донован, вероятно, возненавидела его и, вполне возможно, винит в смерти своей сестры. Скорее всего это именно так.
Джонатан принудил себя улыбнуться другу. Лэнгли отлично понимал, почему Джонатан стал таким, как теперь. Джонатан потерял свою возлюбленную – одну из близняшек Донован – из-за собственной трусости и глупости, в то время как Лэнгли сохранил права на свою. И через три месяца женится на ней.
В одном Джонатан был совершенно уверен: при любых обстоятельствах Лэнгли сохранит верность Мэг Донован. Он будет любить ее всегда. Она стала счастливой женщиной, завоевав сердце такого мужчины.
– Пойдем-ка отсюда, – предложил Джонатан голосом ровным и приветливым. – Уже поздно, и мне пора домой.
Лэнгли вздохнул.
– Да-да, и мне пора. Извини, что помешал…
Джонатан отмахнулся от него и возразил:
– Нисколько ты не помешал.
Тоже вздохнув, он встал со своего места, и они с Лэнгли вышли из «Голубого колокольчика».
Серена и Феба завтракали в общей столовой гостиницы, и завтрак оказался настолько обильным, что Серена почувствовала неприятную тяжесть в желудке. Ни та ни другая не привыкли к такому изобилию, но их мать на сей раз расщедрилась, так что Серена, Феба, а также их новая горничная Фланнери смогли провести ночь в частной гостинице. Даже завтрак был настолько изысканным и дорогим, что кошелек Серены показался ей до крайности легким, когда она оплатила счет.
Но, разумеется, они не могли изображать даже видимость благородной бедности. Этого делать никак не следовало. Выбросить из головы тот факт, что мать не в состоянии позволить такой вояж ни себе, ни двум сестрам Серены, что они не могут приобрести стильные платья для появления в лондонском высшем свете. Мать ни за что не показалась бы в Лондоне, не будь одетой по моде.
В этот день Серена была в новом шелковом платье в полосочку цвета спелой вишни, с пышными рукавами-буф, отделанном шелковым тюлем на юбке и манжетах. Она не надевала это платье на корабле, мать ей не позволила, потому что хотела, чтобы Серена появилась перед Уильямом Лэнгли в наряде с иголочки и без единого пятнышка.
Серене не стоило так наедаться, потому что совместное воздействие завтрака, тесного корсета и возбужденных нервов вызвало спазмы в желудке. Ведь она даже не была голодна, так что подлинной причиной переедания послужило сильное волнение. Ведь она должна встретиться с коммандером Лэнгли – теперь уже капитаном Лэнгли – в первый раз за шесть лет.
– Ты готова? – спросила Феба, слегка потрогав прическу сестры.
Из пяти сестер две, Серена и Мэг, были похожи на отца – обе светловолосые и сероглазые. Три младшие сестры пошли в мать с ее ярко-голубыми глазами и рыжеватым оттенком светлых волос.
– Я готова, – ответила Серена со вздохом. Да, она готова, как никогда.
– Я налопалась как свинья, – провозгласила Феба.
Брови у Серены сошлись на переносице.
– Радуйся, что матери нет поблизости, – почти выдохнула она. – Она бы влепила тебе пощечину. Особенно если бы ты заговорила так в присутствии ее сестры.
