Фаро открыла глаза и попыталась разжать пальцы, но они не слушались. Затем бутылочка начала светиться, и Фаро уставилась на нее широко раскрытыми от изумления глазами. Белый свет становился ярче, образуя сияние вокруг руки. Боясь, что выражение лица выдаст лорду Уатту ее волнение, Фаро опустила голову и закрыла глаза.
То, что она увидела, было далеко за гранью любого видения, которые когда-либо мелькали в ее голове. Бутылочка, казалось, решила раскрыть ей все свои секреты. Нежные чувства любви сменились шокирующими эротическими картинами. Они возникали перед глазами, вторгая ее в глубоко интимные моменты жизни любовников. Она была в центре каждого чувства и каждого образа, которым владела бутылочка.
Вдруг видения резко переменились.
Новая картина была не про кого-нибудь, а про нее саму, будто она каким-то образом стала частью истории бутылочки. Она видела себя в своей спальне в Блэкберне, возле ее постели горела свеча. А в постели лежал мужчина. Совершенно обнаженный, он крепко держал ее в объятиях. И в этом видении она совсем не стремилась высвободиться из его рук. Лицо мужчины оставалось скрытым тенью, которую отбрасывали занавеси кровати, но Фаро видела, как она трется щекой о его плечо, и ее наполняют ощущения, словно она плывет по теплому морю удовольствия. Рука мужчины гладила ее по спине, и Фаро почти чувствовала его прикосновение здесь, в библиотеке. Затем он приподнялся на локтях, и его лицо осветилось пламенем свечи.
Ее любовником был не кто иной, как лорд Уатт!
Глаза Фаро широко раскрылись, и бутылочка упала на ковер. Фаро почувствовала, что у нее закружилась голова. Уатт протянул руку, чтобы поддержать ее.
— Не прикасайтесь ко мне! — Фаро не ожидала, что ее требование прозвучит так грубо. Но она не. знала, сможет ли справиться с собой, если он дотронется до нее. Уатт, вероятно, не понял этого. Он опустил руки, и сочувствие исчезло из его глаз — остались лишь ничего не выражающие золотые озерца. Уатт и Фаро молча смотрели друг на друга, пока она наконец не заставила себя отвести взгляд.
Он нагнулся и поднял бутылочку.
— Ну? Можете ли вы сообщить мне что-нибудь стоящее?
Фаро пыталась собраться с мыслями. Она понимала, что видения пригрезились только ей, но, может быть, он тоже заметил странное сияние вокруг бутылочки.
— Вы видели это?
— Что? — Его брови хмуро сошлись на переносице. — Только не говорите мне, что в этой маленькой бутылке сидит привидение.
— Не привидение. Я не думаю, что это привидение. — Она с опаской оглядела бутылочку, но на его ладони вещица выглядела совершенно безобидно. — Вы видели свечение?
Губы Уатта изогнулись в презрительной улыбке.
— Ваше представление просто замечательно, мисс Берк. Рискну сказать, что во всей Англии нет актрисы лучше вас. Тем не менее спектакль окончен. И ваши фокусы тоже. — Он протянул ей бутылочку. — Если, конечно, вы не скажете, как я получил ее или имя предыдущего владельца.
Она попятилась от него. Вернее, от того, что он держал в руке. Бутылочка была опасна, таила угрозу, но какую именно, Фаро сейчас не могла понять.
— Я не видела эту часть ее истории, милорд. Бутылочка очень старая, ею владело множество людей. Я… я не все видела четко, — солгала Фаро, ибо не почувствовала необходимости сказать правду. — Мне очень трудно читать прошлое предметов, побывавших во многих руках.
— Хотите попробовать еще раз?
— Нет! — Она больше не хотела прикасаться к этой вещице. Фаро чувствовала себя так, словно ее кровь стала гуще и теплее, чем обычно. Головокружение и почти эйфорические ощущения пугали ее. Она смотрела на хорошо очерченный рот Уатта, на небольшую впадинку на щеках, которая превратится в ямочку, если он улыбнется. Черный модный сюртук ладно сидел на нем, но Фаро поймала себя на мысли, что пытается представить мышцы под ним. Особенно в тот момент, когда он развел полы, чтобы положить бутылочку во внутренний карман. Ей потребовались огромные усилия, чтобы понять смысл его слов, ибо каждое его движение отвлекало ее.
— Я так и подозревал, — сказал Уатт. — Моя мать поверила в маленький спектакль, который вы виртуозно разыгрываете. Конечно, она также верит, что воры и разбойники носят черную повязку на глазу и орудуют только на больших дорогах и пиратских кораблях. Ей никогда не приходило в голову, что за столь привлекательной внешностью может скрываться испорченная натура.
«Он считает меня привлекательной?» — изумилась Фаро и вдруг заметила, какие у Уатта красивые руки. Как она раньше не увидела, что он не носит перчаток? Он скрестил руки на груди, и их можно было хорошо разглядеть на фоне черного сюртука. О, какие изумительные руки! Кожа смуглее, чем у нее, ладони большие, с длинными, красивой лепки пальцами. И восхитительно мужественные.
Восхитительно?
Фаро тряхнула головой. Откуда взялись эти мысли? Она взглянула на свои руки и попыталась унять разыгравшееся воображение.
— Я не так доверчив, как моя мать, — продолжал Уатт. — Каковы бы ни были планы, побудившие вас приехать в Блэкберн, я позабочусь, чтобы они не удались. Я бы очень посоветовал вам завязать ваш маленький мешочек с фокусами и вернуться в Лондон завтра же утром.
Она подняла глаза. Обрывки его фраз наконец сложились вместе. Он оскорбил ее! Он угрожает ей!
— Если вы не последуете моему совету и решите остаться, — говорил Уатт, — то пожалеете об этом. Если я узнаю, что вы одурачили мою мать и вытянули с нее хоть фартинг, я позабочусь, чтобы вы отныне никогда не получили приглашения ни в один порядочный дом. Вы будете отверженной, и можете поставить крест на своей репутации.
Фаро стояла спокойно, но колени ее дрожали, и она боялась, что это выдаст ее волнение.
— Вы высказались с предельным откровением, милорд. А теперь простите, мне кажется, будет лучше, если я сейчас же уеду отсюда.
— Согласен. Завтра будет долгий день, и вам нужно отдохнуть. Я скажу маме, что вы плохо себя почувствовали и решили уехать. — Он смерил ее долгим, тяжелым взглядом. Его золотистые глаза светились угрозой. — Спокойной ночи, мисс Берк.
— Спокойной ночи, милорд. — Фаро нерешительно остановилась в дверях и тихо сказала: — Кстати, у вас на плече весьма необычный шрам. Может, когда-нибудь вы мне расскажете его историю.
Уатт ходил взад-вперед вдоль конюшни, не замечая яркого солнца и голубого неба — верного признака окончания ужасной недельной непогоды. Несмотря на ясный день, в воздухе все еще пахло дождем и промокшим сеном. На карнизах и крыше конюшни рядами расселись голуби, тихо и оживленно воркуя. Одна из птиц расхаживала по острию крыши, словно передразнивала человека внизу. Уатт не замечал этого, все его мысли были о женщине, которой он вчера вечером велел покинуть поместье.
