— В настоящий момент Вена превратилась в шпионское гнездо — все, что происходит в одном дворце, сразу же становится известно в другом. Как говорится, у всех стен появились уши. Если вы готовы сделать то, о чем я вас прошу, необходимо, чтобы никто не узнал, даже и предположить не мог, кто вы такая!
— Да, конечно. Это мне понятно.
— Отлично. Итак, вы меня не знаете, не имеете ко мне никакого отношения, мы с вами никогда не встречались. Я устрою так, что вы остановитесь у одной весьма уважаемой особы. Она обеспечит вам присутствие на самых привилегированных приемах и вечерах. Вас представят в Вене как дочь вашей матери. Мало кому известно, что мы с Карлоттой были друзьями. Никто не должен заподозрить, что мы с вами можем быть как-то связаны.
— Но я вас еще увижу, ваше сиятельство?
Услышав этот импульсивный вопрос, Меттерних улыбнулся.
— Вы будете видеть меня очень часто, — успокоил он Ванду. — На людях и в приватной обстановке. Но мы должны вести себя крайне осмотрительно. Вы сможете сделать это для меня, моя маленькая Ванда? Я прошу вас об этом исключительно потому, что нахожусь в отчаянном положении.
Глаза Ванды потеплели, отчего стали темнее, выразительнее, взгляд глубже.
— Вы знаете — я сделаю все, о чем вы меня попросите. Матушка часто говорила о вас, рассказывала, какой вы удивительный! И от нее, и от других я слышала, скольким обязана вам Европа…
Меттерних польщенно улыбнулся, услышав в ее голосе восхищение.
— В Вене вы услышите обо мне и другое, — заметил он, посерьезнев. — Лорд Каслри, например, называет меня политическим паяцем.
— О… Как у него язык поворачивается! Он не смеет так говорить!
— Он просто выражает свое мнение обо мне, так же, как делаете это вы. Но вы не должны столь откровенно демонстрировать свою приверженность кому бы то ни было. Вы действительно уверены, что не побоитесь взяться за это дело? Если вы откажетесь, я все пойму и не затаю на вас обиды. В таком случае я помогу вам устроиться в Вене, хорошенько развлечься, а об этом нашем разговоре мы просто забудем.
Ванда встала с кресла и быстрым движением накрыла своей ладонью руку князя.
— Мне кажется, вы не совсем понимаете… — На этот раз она выдержала паузу, за время которой в голове Меттерниха пронеслось множество мыслей. — Когда я сказала вам, что люблю Австрию, я говорила совершенно искренне. Я готова умереть за свою страну, если меня об этом попросят. И если, как вы сказали, я могу хотя бы в чем-то помочь ей, я буду только горда оказанной мне честью.
Князь положил свободную ладонь поверх ее маленьких тонких пальчиков. Они были горячими, на щеках Ванды играл румянец, выдававший, насколько сильными были сейчас ее чувства.
— Я горжусь вами, — мягко ответил ей Меттерних. Тонкое лицо Ванды просветлело и сделалось невыразимо прекрасным. Завитки волос над мраморно-белым лбом смотрелись венчающим деву сиянием. — Но теперь вы должны идти… Не нужно, чтобы ваша карета так долго оставалась у моего дома. Не делайте секрета из того, что приезжали сюда. Скажите, что ожидали аудиенции, но я не смог вас принять. Если спросят, зачем вы пожаловали ко мне, ответите, что хотели засвидетельствовать мне свое почтение сразу после прибытия в столицу. Отсюда вы отправитесь в дом баронессы Валузен. Она дальняя родственница моей жены, и ей можно доверять всецело. Но благоразумнее будет, по возможности, даже ей говорить как можно меньше. О связи мы договоримся позднее, вы будете передавать свою информацию в надежные руки. Первое, что вы должны сделать, приехав к баронессе, — это как следует отдохнуть и приготовиться к балу-маскараду, который состоится сегодня вечером.
— Бал-маскарад?
— Да, балы-маскарады — одно из главных развлечений на этом конгрессе. Гости из Австрии, правители, князья, государственные мужи и известные люди из других стран свободно смешиваются с толпой. Любой может танцевать с кем захочет. Все надевают домино и маски, но, прибыв на бал, вы без труда узнаете русского царя Александра.
— И я буду танцевать с ним?
— Не сомневайтесь. Случайное знакомство всегда волнует больше, чем официальное, особенно для такого подозрительного человека, как он.
— Трудно поверить, что все это не во сне…
И Ванда заговорила горячо, взволнованно, а под конец даже то ли воскликнула, то ли всхлипнула:
— Это чудесно. Благодарю, ваше сиятельство! Благодарю вас!
Она склонилась и прижалась губами к руке Меттерниха, а когда подняла голову, он увидел, что ее глаза блестят, словно звезды.
— Я так боялась, когда шла сюда, боялась, что вы просто прогоните меня вон!.. А теперь все таким чудесным образом изменилось. Я счастлива, так счастлива, что не могу выразить этого словами.
— А слов и не нужно, — торжественно отвечал Меттерних. Он взял Ванду пальцами за подбородок, в упор заглянул ей в лицо. — А вы не очень похожи на свою мать.
— И на своего отца тоже, — смело добавила Ванда.
— Нет?
Это был вопрос, но она этого не поняла. Князь прошел к письменному столу. Присев, он написал короткую записку и понес ее к камину, возле которого, наблюдая за ним, стояла Ванда.
— Это для баронессы, — пояснил он. — Кроме того, я прошу ее купить для вас все, что необходимо из одежды. Обещаю, скучать в Вене вам не придется.
Ванда счастливо и звонко рассмеялась.
— Скучать! — воскликнула она. — Об этом я не беспокоюсь. — Она взяла письмо, повернулась к двери, однако остановилась. — Еще одна просьба. Могу я получить назад свое ожерелье? Это память о маме.
— Разумеется. — Меттерних вынул из кармана ожерелье и протянул его Ванде.
Она приняла его в обе ладони.
— Мама говорила, чтобы я всегда хранила его при себе. Его подарил ей тот, кого она очень любила.
— Она называла его имя?
— Нет, но я догадываюсь.
Голубые глаза взглянули в голубые глаза. Князь склонил голову и поцеловал маленькие пальчики, державшие ожерелье.
— Рад, что ваша матушка не забывала обо мне, — мягко проговорил он.
— О, ваше сиятельство… Будто кто-нибудь мог бы… — Сказав так, Ванда присела в реверансе.
Княгиня Екатерина воздела над головой белые руки, гибко потянулась, изогнув стан, и грациозно встала с постели. Кровать была без балдахина, лишенная каких-либо дополнительных украшений, кроме лежащих на простынях из дорогой ткани двух человеческих тел — женского и мужского.
Хотя было уже за полдень, жалюзи в комнате оставались опущенными, и обитую синим шелком — весьма устаревший стиль директория — спальню во дворце Хофбург освещали свечи, зажженные в золотых подсвечниках, и маленькие фигурки купидонов, украшавшие их, ловили на себе теплые желтые отблески. На фоне синего шелка это было очень уютно.
