— Ничего страшного, я понимаю — дела, — Оболенский вежливо ответил поклоном на поклон. — Слишком много забот пришлось вам принять на себя в связи с кончиною вашего батюшки. Но я не задержу ваше внимание надолго. Я хотел бы лишь подтвердить наши прежние договоренности относительно Анны.
— Я сделал бы это с удовольствием, — развел руками Корф, — но, боюсь, должен разочаровать вас.
— Вы передумали продавать Анну?
— Нет. Дело в другом. Вряд ли она теперь сама захочет играть в театре… — начал объяснять Корф.
— Отчего же нет? — раздался от двери голос Анны.
— И князь Репнин не будет возражать? — раздраженно бросил в ее сторону Корф.
Он был удивлен и раздосадован и ее неожиданным приходом, и смелостью вмешательства в их разговор с Оболенским.
— Репнин? Вы продали Анну моему племяннику? — растерялся Оболенский.
— Нет! Как вы могли подумать?! — воскликнул Корф, но не смог продолжить. Эмоции захлестнули его. — Прошу прощения, я оставлю вас ненадолго…
— Я очень рад вас видеть, — ободряюще обратился к Анне князь после ухода Владимира:
— Но я ничего не понимаю. Что здесь происходит?
— Владимир Иванович подписал мне вольную.
— Превосходно! Это решает все ваши проблемы. Но при чем здесь Миша?
— Владимир думает, что я выхожу замуж за князя, — грустно пояснила Анна.
— Жаль, если это не так, — после непродолжительной паузы сказал Оболенский. Он был потрясен таким поворотом событий. — Но все же я полагал, что вы готовы посвятить себя искусству.
— Возможно, так оно и будет, — кивнула Анна. — И, если вы позволите, я приехала бы в Петербург на новое прослушивание.
— А как же матримониальные планы Михаила? — осторожно поинтересовался Оболенский.
— Увы, это невозможно…
— Не смею спрашивать вас, почему, — Оболенский с сожалением покачал головой. — Я был бы рад видеть в вас близкую родственницу, но… Отныне вы свободны и вправе сами распоряжаться своей судьбой.
— Благодарю вас за понимание, — улыбнулась Анна.
Оболенский на мгновенье замешкался, но потом решился — подошел к Анне и поцеловал ей руку на прощанье. Она поначалу смутилась, но все же приняла его жест как признание равенства между ними. Провожая Оболенского, Анна с достоинством поклонилась ему и впервые за это время поняла — свободна, я свободна!..
Когда Корф вернулся в библиотеку, Анна уже была одна и в задумчивости стояла у окна.
— Итак, вы готовы ехать в Петербург с Сергеем Степановичем? — громко сказал Владимир, пытаясь привлечь к себе ее внимание.
— Важные решения в спешке не принимают, — тихо ответила Анна, испытующе взглянув на Корфа.
— А от чего зависит ваше решение? Или, правильнее сказать, от кого? От Михаила?
— Боюсь, что причин больше, чем вы думаете, и все они — разные.
— Неужели вас терзают сомнения? Надеюсь, не по моему поводу?
— Ни в коем случае, — резко ответила Анна. — Я всего лишь пытаюсь взвесить свой опыт провинциальной актрисы в труппе крепостного театра и те требования, которые предъявляет публика к императорской сцене.
— Боитесь, что у вас не хватит таланта? — с иронией произнес Корф. — Полноте, дело не в вашем таланте. Признайтесь — вы расстались с Мишей?!
— Это не имеет к делу никакого отношения! — смутилась Анна. — И потом…
— Да бросьте, Анна, — бесцеремонно оборвал ее Корф. — Я знаю, что Никита привез вас вскоре после дуэли. Он нашел вас одну, а Репнин уехал к цыганам.
— Но… Вы сами запретили мне говорить в вашем присутствии о моих отношениях с князем. Что же изменилось?
— Все изменилось! — с неожиданной пылкостью воскликнул Владимир. — Вы не сказали о разрыве, потому что боялись? Это так? Вы боялись меня?!
— Если вы думаете, что я вас боюсь, — Анна смутилась под его прямым взглядом, — то вы глубоко заблуждаетесь.
— А!.. Конечно, вы опасаетесь собственных чувств, и поэтому не открыли их мне.
— Моих чувств?
— Да, вашего чувства ко мне!
— Нет-нет, — заволновалась Анна. — Вы не правильно поняли…
— Да-да! — перебил ее Корф и, подойдя ближе, с силой обнял Анну и прижал к себе. — Вините меня одного во всех смертных грехах! Только любите! Любите меня!
— Никогда! — Анна уперлась кулачками в его грудь и оттолкнула Корфа от себя.
— А вы сильная! — грубо сказал он, словно очнувшись от внезапного наваждения. — Мне нравится борьба. Впрочем, скажите: если бы я вновь вызвал Репнина на дуэль, и ему опять угрожала опасность, вы пришли бы ко мне в спальную, как тогда? Что же вы молчите? Понимаю, вы думаете о Репнине.
— Да! Именно о нем я и думаю.
— Кто бы сомневался!
— Извините, Владимир Иванович, — после короткой паузы тихо сказала Анна. — Думаю, для меня настало время собираться в Петербург. Позвольте мне уйти, я бы хотела уложить вещи.
— Бежите?
— Ни от кого и ни от чего я не бегу! Я ведь давно собиралась поступить на сцену.
— Что ж… Тогда я вас приятно удивлю — я уже велел Никите заложить карету для вашей поездки. Не хочу, чтобы вы терпели мое присутствие дольше, чем это необходимо!
— Весьма любезно с вашей стороны.
— Надеюсь, вы не откажетесь пожить в моем петербургском доме? Уверен, вы не успели еще приглядеть себе съемную квартиру.
— Вы прекрасно знаете, что нет! Но я тоже постараюсь как можно быстрее освободить вас от тягостных забот о моей незначительной персоне.
— Значит — прощайте? — Корф вдруг утратил на миг свою обычную заносчивость и просительно взглянул Анне в лицо.
Она побледнела и усилием воли подавила в себе желание сдаться.
— Прощайте! — Анна гордо кивнула Корфу и стремительно вышла из библиотеки.
— Анечка, — остановил ее в коридоре Никита, — Владимир Иванович сказал, ты едешь в Петербург?
— Владимир Иванович никак не может избавиться от привычки решать все за меня, хотя я уже не его крепостная! — в сердцах воскликнула Анна и смутилась под непонимающим взглядом Никиты.
— Он велел мне сопровождать тебя…
— Спасибо, Никита, — улыбнулась Анна, — и прости… Я ведь даже не поблагодарила тебя за спасение.
— Ничего, Аннушка, я понимаю. Так я пойду, проверю багаж?
— Конечно, а я попрощаюсь с Варей.
Никита обрадовался и побежал исполнять поручение. Он был счастлив — они вдвоем с Анной едут в Петербург, а там… Что загадывать! Может, все и сложится так, как ему когда-то мечталось.
Анна проводила Никиту теплым взглядом и повернулась уйти, но тотчас столкнулась с Репниным, незаметно все это время наблюдавшим за ней. Он смотрел на Анну с суровостью и пристрастием, и показался ей таким чужим и равнодушным, что ее сердце сжалось в комочек и заледенело от холодного презрения, исходившего от еще недавно столь горячо любимого ею человека.
