— Она забивала голову моей Китти отвратительными вещами, — крикнул Дуглас Харди. — Это не для ее…
Гул голосов усилился.
— Преступление против природы!
— Такой богобоязненный человек, как Вольф Линдер…
— Чего еще ожидать от такой девки?
— Цивилизованное общество не может простить отцеубийцу!
Бет Энн узнала густой баритон Роберта Барлингса, сжалась, уткнулась лицом в колючее тюремное одеяло и закрыла уши руками. Спасения от этого кошмара не было. Становилось только хуже.
Как они могут думать, что я убила па?
Когда Бет оправилась от шока, этот вопрос постоянно вертелся у нее в голове. Бет знала, что, на первый взгляд, она почти беззащитна со следами насилия на шее и запястьях. Она смутно расслышала голос кого-то — возможно, Зака, хотя уверенности не было, — что-то говорившего о самообороне. Реальность едва достигала ее затуманенного сознания. Ей не приходило в голову, что потеря невинности заклеймила бы ее в этот момент больше, чем если бы она призналась в убийстве.
Перевернувшись на спину, Бет Энн стала считать мух на облупившемся, грязном потолке и старалась не обращать внимания на доносящийся с улицы гул голосов.
Две камеры располагались сразу за кабинетом шерифа, соединялись с ним деревянными дверями. В них воняло мочой — вероятно, работа пьяниц, которых шериф Николс убрал отсюда, чтобы содержать нового узника в одиночке.
Единственное зарешеченное окно высоко в стене над койкой Бет Энн обеспечивало лишь слабую вентиляцию, а полуденная жара и послегрозовая сырость напоминали парную баню.
И все же дела были не так уж плохи. Ведь Бет могла оказаться на улице перед разъяренной толпой.
Бет знала, какое сложилось о ней мнение — разве не "украшала" она при каждой возможности свою репутацию неповиновением и своенравием? Но злоба толпы путала ее. Разве когда-нибудь она причиняла вред этим людям? Даже мистер Барлингс, которого она считала в некотором смысле другом, бросил ее. Несмотря на жару, Бет поежилась.
— Говорю, нам нужна веревка!
Бет Энн села на койке. Холодный пот мгновенно выступил у нее под мышками. Черные волосы растрепались.
— Вы не можете повесить женщину! — возразил кто-то.
— Тогда мазут и перья! Нам в Дестини не нужны такие девки!
— Заткнись, Дуглас Харди! — голос шерифа Николса перекрыл царившую какофонию.
Внезапно толпа утихла. Бет Энн могла поклясться, что услышала, как шериф щелкнул затвором винтовки. Она почти видела его, стоящего, широко расставив ноги, перед разъяренной, жаждущей крови толпой, и оглядывающего людей из-под лохматых бровей. От благодарности Бет почувствовала головокружение. Но когда зазвучал другой голос, ее надежды разбились вдребезги.
— Послушайте, друзья, — речь Зака Медисона была такой ласковой, такой умиротворенной, что его можно было принять за их апостола. — Я знаю, что все вы шокированы и потрясены сегодняшними событиями, но действовать так грубо, значит, только вызвать еще большую беду.
— Но, преподобный, ты лучше других знаешь, на что она способна!
Бет Энн вздрогнула, поняв никому не доступную иронию этих слов. Зак Темпл — нет, Медисон — защищает ее! Да она лучше повесится! Бет стиснула зубы, все же стараясь прислушаться к разговору.
— Да-да, она виновна в грехе, и ты знаешь это! — выкрикнул кто-то.
— Это определит судья, — мрачно произнес Николс. — Никто не будет устанавливать свои законы, пока я здесь шериф.
Зак снова заговорил:
— Мы не можем позволить своим эмоциям выплеснуться наружу. Полагаю, все вы сейчас разойдетесь по домам и подумаете о собственной участи. Как наш уважаемый Вольф, все мы предстанем перед Господом раньше, чем ожидаем. Было бы не лишним подготовиться к этому.
— Вы слышите проповедника? — сказал шериф Николс. — Убирайтесь! Все! Я не допущу беззакония в своем городе.
Послышался приглушенный гул, но толпа после требования шерифа постепенно начала редеть. Бет Энн заметила, что до сих пор сдерживала дыхание и теперь, после тяжелого вздоха, задышала вновь. Она была спасена, но надолго ли?
Закрыв глаза ладонями, она боролась со слезами. Заскрипела тяжелая дверь, и Бет резко подняла голову.
— Гм, мисс Линдер, — из-за двери показался ястребиный нос шерифа Николса.
— Они ушли, шериф?
Он вспыхнул и смутился.
— О да, гм… — пробормотал шериф. — Вы слышали?..
— Только кое-что, — призналась Бет Энн с кривой ухмылкой, прижавшись плечом к стене и скрестив ноги. — Спасибо.
— Это моя работа.
Николс выглядел совсем смущенным. Она даже улыбнулась, хоть и была очень утомленной.
— Да, знаю. Я понимаю.
— Послушайте, к вам… посетитель.
Бет с подозрением выпрямилась.
— Кто?
— Преподобный хочет поговорить с вами, предложить утешение…
— Нет!
Бет вскочила на ноги, обхватила себя руками, тщетно стараясь унять дрожь.
Шериф посмотрел на нее с удивлением и в то же время с неодобрением.
— Но мисс Линдер, я действительно думаю…
— Нет, я сказала! Только не он.
— Послушайте, молодой леди сейчас очень нужны друзья. Именно проповедник первый сказал мне, чтобы я скакал в «Отдых путника». Если бы мы приехали раньше… — Шериф с сожалением покачал головой. — Но теперь неважно. Проповедник Темпл просто хочет помочь вам.
Крошечное помойное ведерко, которое Бет швырнула в Николса, к счастью, оказалось пустым. Но оно ударилось об решетку с таким резким звуком, что шериф отскочил от него, как от змеи.
— Никогда больше не хочу видеть эту мерзкую свинью!
Бет Энн бросилась на койку лицом вниз и залилась слезами.
— Конечно. Хорошо. Я не хотел… Вы не должны встречаться с теми, кого не желаете видеть.
Шериф Николс торопливо попятился и тихо закрыл за собой дверь.
С болью в груди и с горящими глазами Бет Энн рыдала после накопившихся, а теперь прорвавшихся страхов, волнений, огорчений и бед. Теперь, когда отец умер, она не могла ненавидеть его так же сильно, как раньше, но несколько хороших воспоминаний о нем навсегда заслонила ужасная определенность, что он был главным виновником исчезновения ее матери. Страшное преступление тенью висело над жизнью Вольфа. Какая бессмысленная жизнь! И жалость сдавила горло Бет.
Но ее слезы касались не только Вольфа. Как это могло случиться, что мужчина, которого она любила, так гнусно предал ее? Когда она думала о счастье, испытанном вместе с Заком, оно казалось иллюзией, вызванной обманом, и тогда слезы Бет становились по-настоящему злыми. Кто может быть глупее женщины, доверившей свое сердце мужчине только чтобы обнаружить, что ее надежды не оправдались не один раз, а даже дважды?
