– Даю четыреста фунтов за самого быстрого из ваших коней и седло, а часы оставляю как залог до того времени, когда смогу заплатить деньги. А для уверенности, что вы действительно дадите мне лучшую лошадь, обещаю: если успею догнать двуколку – набавлю еще столько же.
– Мы же не знаем, куда они направились, – вмешалась Геро.
– Не знаем. Но я догадываюсь. Думаю, Хильдеярд повез мальчика на Кэмлит-Моут.
Цыгане продали виконту полудикого гнедого жеребца, который отпрянул в сторону, прижимая уши и пританцовывая, когда Девлин положил ему на спину седло.
– Не нравится мне, как посматривает этот конь, – заметила Геро, державшая на бедре маленького Тенннисона. Мальчик склонил голову ей на плечо, смежив веки.
– Он быстрый. Сейчас это главное, – затянул подпругу виконт. – Сэр Генри должен быть еще на Боу-стрит. Скажи ему, что угодно, только пусть пришлет на островок людей, и поживее.
– А что, если ты ошибаешься? Что, если Хильдеярд повез Джорджа не на Кэмлит-Моут?
– Надумаешь другое возможное место, сообщи Лавджою, – вскочил в седло Себастьян. Жеребец под ним встал на дыбы и взбрыкнул.
– Девлин…
Он развернул гарцующего коня и оглянулся на жену.
На один напряженный миг их глаза встретились, и Геро сказала:
– Будь осторожен. Пожалуйста.
Ветер развевал ее юбки, трепал у бледного лица выбившийся темно-русый локон.
– Не волнуйся, у меня есть веская причина быть осторожным.
– Имеешь в виду своего сына?
– Вообще-то, – улыбнулся Сен-Сир, – я рассчитываю на девочку – на дочь, такую же умную, сильную и столь же безгранично преданную своему родителю, как ее мать.
Из уст Геро вырвался удивленный, неуверенный смешок, и Себастьян заставил коня подступить ближе, чтобы можно было дотянуться и коснуться ладонью ее щеки. Он хотел сказать, что намерен поберечься и ради нее тоже, что понял, насколько она важна для него, понял в то самое время, когда почувствовал, как теряет ее, по сути, еще не обретя. Он хотел признаться, что открыл для себя: можно полюбить снова, не предавая первую любовь.
Но жена накрыла его руку своей, теснее прижимая ее к лицу, затем, повернув голову, поцеловала в ладонь, и момент был упущен.
– А теперь поезжай, – сказала она, отступая на шаг. – Поторопись.
У ворот Ламбетского дворца Себастьян сел на паром. Цыганский жеребец фыркал и пугливо приседал на ходившей ходуном, кренившейся палубе. Ветер с реки обдавал всадника и лошадь сорванными с гребней волн брызгами. Сойдя на берег в Вестминстере, виконт помчал по пригородам, пока дома и уличные заторы Лондона не остались позади. Наконец перед Девлином открылась пустынная дорога, и он пришпорил коня в стремительный галоп.
Сейчас мир Сен-Сира сузился до барабанной дроби грохочущих копыт, мятущихся облаков, раскалываемых молнией, мокрых, блестящих от дневного ливня холмов и трепещущих под ветром веток. Себастьяна гнала вперед растущая боязнь опоздать, а душу бередила мысль, что его предположение – будто Хильдеярд повез своего юного племянника на Кэмлит-Моут – может запросто оказаться неверным. Не исключено, что мальчик уже мертв. Или адвокат потащил ребенка в другое, совершенно неизвестное место, а не стал утруждаться, чтобы зарыть тело в окрестностях рва, рассчитывая, что когда власти в конце концов обнаружат труп, то предположат, будто он лежал там все это время.
Ослепительный зигзаг молнии пробился сквозь взвихренные бурей тучи, осветив короткой белой вспышкой извилистую, затененную деревьями дорогу. Виконт достиг заросших остатков бывших королевских угодий. Опять пошел дождь, мягко зашелестел по листьям раскидистых дубов, закапал за воротник.
Цыганский жеребец начал уставать. Сворачивая на дорожку, вившуюся вниз, в сторону рва, Себастьян чуял дух разгоряченной, потной лошадиной шкуры, слышал натруженное дыхание. Он перевел коня на шаг, обшаривая взглядом темный, волнующийся под ветром лес. В тишине приглушенный дерном топот лошадиных копыт и скрип кожаного седла казались опасно громкими. Всадник проехал еще сто футов, затем остановился.
Соскользнув с жеребца, он обмотал поводья вокруг низкой ветки и продолжил путь пешком. Потянуло холодом, по земле поползла туманная дымка. Девлин приближался ко рву, необычайно остро ощущая собственное дыхание и бешеный стук сердца.
Пустая двуколка стояла на верху вала, запряженные в нее серые лошади беззаботно щипали траву рядом с колеей. На дальнем краю земляного моста, на месте недавних раскопок сэра Стэнли виднелось пятно света. Рядом с фонарем на поваленном дереве сидел Хильдеярд Теннисон, опираясь локтями на расставленные колени и держа в руке небольшой кремневый пистолет. Футах в десяти от него высокий мальчик, босоногий, словно цыганенок, одетый только в потрепанные штаны и грязную рубашку, выбрасывал землю из одной из засыпанных траншей. Было слышно, как лопата вонзается в рыхлый грунт.
Убийца заставил ребенка самому копать себе могилу.
Себастьян опустился на одно колено на толстый, сырой дерн за крепким стволом древнего дуба. Захвати он ружье, мог бы подстрелить мерзавца отсюда. Но лежавший в кармане виконта кремневый пистолет отличался меткостью только на близком расстоянии. Прислушиваясь к плюханью дождя по болотистой воде, Девлин окинул взглядом место расположения древнего Камелота. Поскольку Хильдеярд сидел перед самым мостом, не было никакого способа подобраться к нему с этой стороны незамеченным. Оставалась единственная возможность: пройти вдоль рва за пределы видимости, а затем переправиться на островок вброд.
Виконт подхватился на ноги, сжимая в потной ладони рукоятку пистолета. Было слышно, как мягко шуршит земля, ссыпаясь с лопаты юного Джорджа на растущую кучу. Грунт еще не утрамбовался, копать было легко, и мальчик уже стоял по колено в быстро углубляющейся траншее.
Двигаясь тихо, но быстро, Себастьян пробирался между толстыми дубами, вязами и буками. Вокруг шлепал проникавший сквозь густые кроны дождь. Густой подлесок из кустарника и папоротника был мокрым, земля под ногами – слякотной. Девлин отошел в сторону достаточно, чтобы оказаться вне поля зрения обоих Теннисонов, и скользнул вниз по насыпи на берег рва. Сунув пистолет за пояс, он стащил с себя высокие сапоги и сюртук. Затем достал из потайных ножен кинжал и, сжимая его в руке, вошел в стоячую воду.
Под ступнями в одних чулках илистое дно было мягким и скользким. Себастьяна окружило густым гнилостным духом. Он чувствовал, как вода поднялась ему до бедер, затем до паха. Ров оказался глубже, чем ожидалось. Выдернув пистолет из-за пояса, виконт высоко поднял его. Но воды стало по грудь, потом по шею. Девлину ничего не оставалось, как сунуть оружие обратно в штаны и поплыть.
Он преодолел глубокое место за несколько гребков, но ущерб уже был причинен: порох подмок, и от пистолета теперь было пользы не больше, чем от бутафорского реквизита.
Стекая потоками воды, измазанный зеленой тиной Себастьян выбрался на мелководье и начал пробираться сквозь густые заросли на островок. Промокшая одежда сделалась тяжелой и громоздкой, мелкие камни, острые сучки и чертополох, которым зарос подлесок, больно впивались в разутые ноги. Остановившись за кустами лещины на самом краю отбрасываемого фонарем круга, Девлин спрятал нож в правую руку, в левую взял испорченный пистолет и стал украдкой продвигаться вперед, пока не увидел Джорджа Теннисона, который стоял в яме уже по пояс.
И услышал, как адвокат говорит племяннику:
– Достаточно.
Тот, все еще сжимая лопату, резко обернулся. Лицо мальчика было измученным и бледным, в потеках пота, дождя и грязи.
– Что вы собираетесь сделать, дядя Хильдеярд? – спросил он тонким, но сильным голосом. – Цыгане знают, что вы убили Габриель. Я рассказал им. Что, по-вашему, вы сможете? Перестрелять их всех тоже?
Хильдеярд с пистолетом в руке встал с бревна.
– Вряд ли кто-то станет слушать шайку грязных цыганских воришек. – Подняв оружие, он с ясно слышимым щелчком взвел курок. – Мне жаль, что до такого дошло, парень, но…
– Брось пистолет, – выступил в светлый круг Себастьян, направляя свое бесполезное оружие адвокату в грудь. – Быстро!
Вместо того чтобы прицелиться в виконта, Теннисон бросился к племяннику, захватил того предплечьем поперек груди и закрылся им, словно щитом, вжимая дуло ребенку в висок.
– Нет, это ты брось. Бросай, не то я застрелю мальчишку, – добавил он, взвинчивая голос до почти истеричного крика, когда Девлин не поспешил выполнить требование. – Ты знаешь, что застрелю. Мне теперь терять нечего.
По-прежнему пряча за правой ладонью кинжал, Себастьян наклонился, положил пистолет на мокрую траву у своих ног и медленно выпрямился, опустив теперь пустую левую руку.
