— Я подумал, что ты предпочтешь эту комнату, — сказал он, — но если нет, полагаю, дамы всегда могут поменяться. Но ты художница, и я решил, что будет лучше, если окна твоей комнаты будут выходить не на шумную улицу, а в сад. Ты даже сможешь увидеть Грин-парк, хотя для этого тебе придется встать на стул.
Марселина носила фамилию Нуаро, а значит, в ее душе бушевали страсти. Но она, как и остальные члены семьи, прекрасно контролировала то, что позволяла видеть окружающим.
Но в этот миг что-то в ней сломалось.
— О, Кливдон, что ты наделал! — воскликнула она. Боль в сердце стала невыносимой, к глазам подступили слезы, и впервые за долгие годы Марселина зарыдала.
«Миссис Хью Беггз сообщает друзьям и широкой публике, что она намерена открыть свой магазин во вторник 4-го числа и предложить покупателям новый ассортимент элегантных платьев и аксессуаров из числа последних новинок моды… Миссис Хью пользуется возможностью выразить свою глубочайшую благодарность своим друзьям за помощь… Требуются ученица и закройщица».
Объявления за январь. Сборник Акерманна, том XI, 1814
Слезы никогда не давались ей легко. Узнав, что холера унесла ее родителей, она сожалела об упущенных возможностях и о том, что всегда надеялась от них получить, но никогда не получала. Когда болезнь убила кузину Эмму, которая всегда заботилась о Марселине, Софи и Леони, в очередной раз брошенных мамой и папой, она была глубоко опечалена. Она горевала и о Чарли, которому отдала свое молодое сердце.
Но и тогда Марселина так не рыдала. У нее никогда не было времени на то, чтобы предаваться горю. Каждая утрата означала, что ей необходимо действовать еще энергичнее, чтобы спасти семью.
Не плакала Марселина и тогда, когда холера поразила Люси. Для слез не было времени. Надо было работать — каждую минуту, каждую секунду, чтобы сохранить малышке жизнь. И когда она едва не погибла в огне, ее мать не проронила ни слезинки.
Но теперь…
Это была последняя капля. Марселина сломалась и заплакала.
— Прошу тебя, не надо, — всполошился Кливдон. — Неужели все так плохо? А я-то льстил себе, что обладаю вкусом. Хотя бы каким-нибудь. Выходит, что нет. Ну, с тобой тягаться я и не собирался, но все же… все же… Черт побери! Прекрати рыдать, Нуаро!
Марселина непременно рассмеялась бы, если бы смогла. Но внутри нее прорвалась какая-то плотина. Слезы лились градом. Она оплакивала то, что сама не могла выразить словами.
— Чтоб тебя… — пробормотал герцог. — Знай я, что ты устроишь такую истерику, повез бы тебя прямо домой — я имел в виду, в Кливдон-Хаус.
Дом. Его дом. Кливдон дал ей дом, когда она лишилась своего. А сегодня, когда она не думала ни о чем, кроме бизнеса, он создал для нее новый дом. Марселина почувствовала себя совершенно несчастной, и плечи затряслись с новой силой.
— Вообще-то я намеревался сделать тебе приятный сюрприз, — сообщил он. — Знаешь, клиенты не должны тебя видеть плачущей. Они перестанут тебя уважать. Тогда у тебя ничего не получится. Ты должна править ими железной рукой, иначе они… — Герцог чертыхнулся и сдался. — Нуаро, что случилось?
Ты. Ты случился. Только ты.
Но шторм уже стихал. Марселина отняла руки от лица и с изумлением обнаружила, что они дрожат. Она отыскала платок, тщательно вытерла лицо и только тогда обратила внимание, что Кливдон стоит в стороне, не двигаясь и сжав кулаки.
Он хотел сделать вполне естественную вещь, подумала она. Подойти к ней, обнять и успокоить. Но не позволил себе этой вольности. Что он для этого сделал? Вызвал в памяти образ леди Клары? Подумал о ней и о своих обязательствах перед ней?
Теперь Марселине захотелось рассмеяться. Ирония была слишком очевидна.
В тот самый момент, когда Кливдон уничтожил последние рубежи ее обороны, он нашел в себе моральные силы остаться в стороне.
— Т-ты не п-понимаешь, — все еще всхлипывая, прошептала она.
— Ты даже сама не знаешь, насколько права, — вздохнул он. — Ни черта не понимаю.
— Никто, — сказала она, и ее голос снова задрожал. — Никто и никогда… — Она громко всхлипнула, прикусила губу и махнула мокрым платочком, показывая на окружающую обстановку. — Никогда в жизни… Никто… Дом. Ты создал для меня дом.
Это была правда. Никто за всю ее жизнь даже не подумал о том, чтобы создать для нее дом. Ее родители никогда не задерживались долго на одном месте. У них были жилища, места, где они прятались или разбивали лагерь, как цыгане. Но никогда не было дома. Даже когда кузина Эмма взяла их к себе, у них появилось место, где они ели, спали и работали. Но в нем ничего не принадлежало Марселине и ее сестрам. Там ничего не делалось специально для них. Маленькие комнаты на верхнем этаже здания на Флит-стрит стали их первым настоящим домом.
А теперь Кливдон создал дом для нее. Он сделал это без всякого шума, пока она была занята неотложными проблемами. Он хотел преподнести ей сюрприз.
— Ох, Кливдон, что же мне делать?
— Жить, — просто сказал он.
Она заглянула в колдовские зеленые глаза, в которых видела дьявольские огоньки и жар желания, смех и ярость. И любовь, конечно. К Люси.
— Кто-то же должен был подумать об этом. — Кливдон пожал плечами. — Ты была так занята. Магазин был — и есть — для тебя самое важное. Без него у тебя нет ничего. Но тебе от меня требовалось лишь одно: чтобы я стоял рядом и надувал щеки, то есть выглядел настоящим герцогом. И мне стало скучно.
Да, теперь он, безусловно, понимал, что для нее значит бизнес. За несколько коротких недель он прошел путь от полного отрицания — нет, пожалуй, от презрения к ее бизнесу — до понимания.
— Мне показалось неправильным отвлекать тебя на обычные домашние дела, — продолжил герцог. — Ведь ты старалась сотворить невозможное. Но это так похоже на тебя — браться за невозможное. Платье Клары. Выслеживание меня в Париже. Кому, скажи на милость, могла прийти в голову такая безумная идея? Если ты спросишь мое мнение, отвечу: у тебя был один шанс на успех из миллиона.
— И будешь прав, — вздохнула Марселина. — Это был безумный план.
— Но он оказался успешным.
— Да. Господь был милостив.
В него вкрался лишь один маленький просчет. Марселина почувствовала, что глаза снова наполняются слезами, и поспешно заморгала. Убедившись, что слезы сдержать удалось, она вымученно улыбнулась.
— Я счастлива, — сообщила она. — Быть счастливее невозможно. У меня есть все, что я хотела. — Она всплеснула руками. — Даже больше. Прекрасный магазин на Сент-Джеймс-стрит. Неограниченный простор для реализации моих планов.
