Кейт замерла. Он поцеловал другую ее грудь и почувствовал, как внутри ее рождается рыдание.
— Вы никогда не были прекраснее, Кейт, — сказал он. — Я чудом удерживаюсь от того, чтобы не дать воли рукам.
Она не произнесла ни слова, но Гарри почувствовал, как она сжалась. Он снова поцеловал ее — в ямочку на шее. Она немного расслабилась. Он взял ее руку в свою и удерживал, пробуя на вкус ее обнаженную кожу. Один поцелуй, потом другой. Потом он провел языком по этой мягкой, атласной коже, отчего его пенис стал твердым и болезненным. Гарри лизнул ее грудь, потом легонько подул, пока не увидел гусиную кожу, пока ее пульс не начал ускоряться, а дыхание стало поверхностным, пока ее глаза полностью не закрылись, и она доверилась ему настолько, что продолжала спокойно лежать на его руке.
Он содрогался от усилий контролировать себя. Умирал от надежды. Он помнил маленькую эротическую стайку веснушек на ее правой груди. Гарри хотелось увидеть их, хотелось увидеть, был ли ее сосок все еще темно-розовым, достаточно длинным, чтобы трогать его языком. Он хотел обхватить ее за талию и погрузить пальцы в ее влажное, тесное тепло. Хотел пробудить в ней страсть, которая — он знал — дремала подо льдом ее страха.
Он не мог. Не сейчас. Нельзя, если он хочет, чтобы она доверяла ему, а это вдруг стало важнее, чем исходившие от нее горячие волны возбуждения. Это было важнее, чем удовольствие, облегчение и покой. Вдруг он осознал, что еще не исполнил своих обязательств. Эти обязательства вполне могли убить его, но оно того стоило, если он сможет раскрепостить ее.
Гарри долго смотрел на ее прекрасное лицо, сейчас раскрасневшееся и смягченное возбуждением. Он склонился над ней — она ощущала его дыхание на своей щеке. Легко, так легко, что она могла решить — это всего лишь ее воображение, он коснулся ее губ своими.
— Открой их для меня, Кейт, — мягко скомандовал он.
Она открыла глаза. Зрачки у нее стали огромными, почти поглотившими весеннюю зелень ее глаз. Гарри увидел в них страх и голод. Он знал, что она борется со своими страхами, и решил помочь. Он легко поцеловал ее в уголок рта. Она инстинктивно повернула к нему голову. Следующий поцелуй был крепче, он обвел контур ее губ своими, нажимая сильнее, наслаждаясь их вкусом. Затем тихонько потянул зубами ее нижнюю губу и пососал ее.
Теперь гулко стучало ее сердце; он не знал — от страха или возбуждения. Он надеялся, что от возбуждения. И решил проверить это — скользнул языком по ее губам, увлажняя их, наслаждаясь их вкусом, осторожно, настойчиво, умоляя впустить. И когда он подумал, что больше не сможет вздохнуть, Кейт приоткрыла губы.
Возбуждение полностью завладело его телом. Его сердце стучало теперь так же, как ее сердце, и обгоняло его. Боже, а ведь это был всего-навсего поцелуй. Гарри не помнил, когда последний раз он так долго просто целовался. Но этот рот был особенный. Сломить его защиту было триумфом.
Он медленно наклонился назад вместе с ней так, что она полулежала на нем. Повернув голову, чтобы крепче прильнуть к ее рту, он передвинул руку, чтобы можно было пропускать пальцы через шелк ее волос, другой рукой он придерживал ее лицо, и осторожно, как бабочка, собирающая нектар, его язык скользнул внутрь ее рта и разбойничал там.
Гарри почувствовал, как ее руки задвигались, как если бы она хотела оттолкнуть его. Он не остановился, обшаривая горячие глубины ее рта. Он ощущал вкус вина и лимона, вдыхал ее удивленные вздохи. Он старался контролировать себя на случай, если она захочет остановить его. Но ее руки, на какой-то момент метавшиеся между ними, улеглись на его груди, словно она нашла равновесие. Ее тело начинало таять на нем, хотя он почти слышал, как ее инстинкты кричат об опасности.
Это досталось ему невероятно трудно, труднее, чем любое дело в его жизни, но Гарри сдержал свою страсть. А ведь его тело кричало, что ему нужно больше, его пальцы жаждали прикасаться к ее груди, животу, стройным, сильным ногам, его сердце стучало в предвкушении кульминации. Даже когда он почувствовал, что ее язык отвечает ему, он начал отступать, смягчать свой напор. Поглаживая ее по волосам, проведя по щеке, осыпая поцелуями ее лоб, закрытые глаза, ухо, горло, он потихоньку отстранился от нее.
Когда он привлек ее голову к своему плечу и просто обнимал ее, она протестующе захныкала. Он чувствовал, как ее тело дрожит от страсти, которую он возбудил. Как бы ему хотелось продолжить. Но было еще рано. Кейт еще не готова, ее воспоминания еще слишком неотступны. Надо постепенно завоевывать ее, пока она не начнет доверять ему, пока не забудется ужасный опыт, приобретенный с ее первым мужем.
— Простите, — шепнула она разрывающим душу голоском, совсем как девочка.
Гарри приблизил к себе ее лицо.
— За исключением тех случаев, когда вы застрелите мою лошадь или приведете в негодность мои сапоги для верховой езды, я надеюсь никогда больше не услышать этого слова. Вы поняли?
Ее улыбка была немного беспомощной. Гарри проигнорировал это. Он не мог отвести глаз от ее припухших губ.
— Вам, должно быть, тяжело, — сказала она.
Гарри засмеялся:
— Вы представления не имеете. Но для вас важнее привыкнуть к близости. У нас впереди бесконечно много времени, Кейт.
Не успел он произнести это, как пожалел о сказанном. Они не пришли к какому-то решению. Чем больше он сближался с Кейт, тем туманнее виделись ему пыльные дороги, по которым он собирался пройти, и это лишало его мужества.
Но его все равно обрадовал юмор в ее глазах.
— Нет, Гарри, наше время не бесконечно. Однажды вы неизбежно утратите силы.
Он поцеловал ее в нос.
— Пусть так. У нас только шестьдесят лет или около того.
Он передвинулся, и от этого его пенис пришел в соприкосновение с ее животом. Она вздрогнула, потом посмотрела вниз.
— Подождите, — сказала она, высвобождаясь из его объятий. — Я могу позаботиться о нем.
— Позаботиться о чем?
Но ее пальчики были уже на кармане его брюк. Гарри чуть язык не проглотил.
— Что, черт возьми, вы делаете?
Теперь он сидел. Кейт опустилась на колени между его ногами, в глазах ее читалось любопытство.
— Он твердый, как камень. Я помогу ему.
Гарри схватил ее за пальцы:
— Перестаньте.
Она попыталась освободиться.
— Но это то, что я могу сделать.
Тело Гарри молило его согласиться. Его мужское достоинство угрожало порвать брюки, сердце было готово выскочить из груди. А она смотрела на него, как если бы он был ковриком, которого нужно вытрясти.
— Этого я не делаю, — сказал он ей, стараясь не замечать, как трясутся его руки. — Только не так.
