– Как всегда!
Улыбка получилась фальшивой, но, по правде говоря, он уже мысленно чертил маршрут их похода. Если бы Гарет не хотел идти, если бы он не был убежден в своей способности защитить ее, он привязал бы Гиацинту к кровати, чтобы она не смела сделать ни шагу одна.
Он поцеловал ей руку.
– Ну что, пошли?
Она кивнула и вышла следом за ним в коридор.
– Мы их найдем, – сказала она. – Вот увидишь.
Полчаса спустя.
– Мы их не найдем.
Уперев руки в бока, Гиацинта оглядела спальню баронессы. Им потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до Клер-Холла, пять – чтобы проникнуть в дом через плохо закрывающееся окно, и десять – чтобы осмотреть все уголки и укромные места.
Бриллиантов нигде не было.
Но не в правилах Гиацинты было признавать поражение. Ее слова «мы их не найдем» были настолько для нее нехарактерны, что она сама удивилась.
Ей и в голову не приходило, что их поиски могут оказаться безрезультатными. В своем воображении она столько раз рисовала себе картину находки и продумывала все до мелочей, что не допускала мысли, что они могут уйти из дома с пустыми руками.
Может быть, она была слишком оптимистична? А может – просто слепа? Но на сей раз она все-таки, видимо, ошиблась.
– Ты сдаешься? – спросил Гарет. Он скрючился возле кровати, обшаривая панели за деревянным изголовьем. Он не то чтобы был доволен, а просто устал.
Он не сомневался, что они ничего не найдут. Во всяком случае, был почти в этом уверен. Он пришел лишь для того, чтобы ублажить ее. Гиацинта подумала, что еще больше любит его за это.
Но теперь его вид, выражение его лица, интонации его голоса – все говорило об одном: «Мы пытались, но мы проиграли. Нам лучше отсюда уйти».
Он не сказал: «Я же тебе говорил», а просто смотрел на нее – правда, немного разочарованно, словно в глубине души все же надеялся, что ошибается.
– Гиацинта?
– Я... Ну... – Она не знала, что сказать.
– У нас мало времени. – Он встал, отряхивая с ладоней пыль. Комната баронессы была всегда заперта, и, видимо, в ней почти никогда не убирали. Времени на размышления не было. – Сегодня день встречи членов клуба по разведению охотничьих собак. Они собираются у барона один раз в месяц.
– Разведение собак? – Гиацинта. – В Лондоне?
– Они непременно собираются каждый последний вторник месяца. Они делают это уже много лет, чтобы оставаться в курсе последних веяний.
– А они меняются очень часто? – спросила Гиацинта. Ее всегда интересовала любая информация.
– Понятия не имею. По-моему, это просто повод собраться и выпить. Собрания всегда заканчиваются в одиннадцать часов, а потом они проводят еще часа два в светской беседе. Это значит, что барон дома... – он достал карманные часы и выругался себе под нос, – как раз сейчас.
– Я сдаюсь, – мрачно заявила Гиацинта.
– Это не конец света, дорогая. И подумай – ты сможешь возобновить свои поиски, когда барон наконец сыграет в ящик, а я унаследую этот дом. На который я имею полное право, – добавил он. – Можешь вообразить себе такое?
– Как ты думаешь, Изабелла хотела, чтобы кто-нибудь нашел бриллианты?
– Не знаю. Если подумать, то в таком случае она оставила бы более четкие инструкции.
– Нам надо идти, – вздохнула Гиацинта. – В любом случае мне пора возвращаться домой. Надо пристать к маме с просьбой перенести дату свадьбы, а сделать это лучше всего тогда, когда она сонная.
Выглянув в коридор и убедившись, что никого нет, они прокрались в гостиную и вылезли, как обычно, через окно. Гарет шел впереди и, остановившись в начале переулка, вытянул за спиной руку, чтобы держать Гиацинту на расстоянии.
– Пошли, – шепнул он.
Они приехали к дому барона в кебе – квартира Гарета была слишком далеко, чтобы идти пешком, и оставили его ждать за два перекрестка от дома. Ехать в карете к дому Гиацинты было не обязательно, так как он был по другую сторону площади, но Гарет решил, что раз уж у них есть кеб, они им воспользуются.
– Иди сюда... – Гарет взял Гиацинту за руку. – Мы можем... – Неожиданно он остановился. – Что такое? – прошептал он, посмотрев на нее. Но ее глаза остановились на чем-то другом. Проследив за ее взглядом, он увидел... барона.
Лорд Сент-Клер – его отец, или, вернее, его дядя – стоял на верхней ступени лестницы, ведущей в Клер-Хаус. В руке он держал ключ. Видимо, он заметил их в тот момент, когда собирался отпереть дверь.
– Интересно, – сказал он.
Гарет толкнул Гиацинту себе за спину и сказал, немного бравируя:
– Сэр. – Он никогда по-другому не называл этого человека, а некоторые привычки удивительно стойки.
– Представь мое изумление. Я уже во второй раз сталкиваюсь с тобой здесь посреди ночи.
Гарет ничего не ответил.
– А сегодня, – барон кивнул головой в сторону Гиацинты, – ты привел с собой свою прелестную невесту. Смело, должен сказать. Ее семья знает, что она разгуливает по улицам по ночам?
– Что вам нужно? – сурово спросил Гарет. Но барон лишь хихикнул:
– Полагаю, более уместным был бы вопрос, что нужно тебе? Если только ты не собираешься убедить меня, будто ты здесь просто прогуливаешься на свежем воздухе.
Гарет смотрел на барона и искал в нем черты сходства с собой. Тот же нос, те же глаза, та же осанка. Именно поэтому Гарету никогда – до того рокового дня в кабинете барона – не приходила в голову мысль, что он, возможно, бастард. Он с детства был сбит с толку презрением человека, которого привык называть своим отцом. Когда он вырос и стал понимать, что происходит между мужчиной и женщиной, Гарет задумался: возможно, отношение к нему отца объяснялось неверностью матери. Но он каждый раз отметал эту мысль. У него был тот же проклятый нос Сент-Клеров. А потом барон сказал ему прямо в глаза, что он не его сын, не мог быть его сыном, а нос – это простое совпадение.
Гарет ему поверил. У барона было много плохих качеств, но он не был глуп и определенно умел считать до девяти. Но ни ему, ни барону не приходило в голову, что похожие носы – это не совпадение, что Гарет действительно мог быть Сент-Клером.
Гарет пытался вспомнить, любил ли барон своего брата. Были ли Ричард и Эдвард Сент-Клер близкими друзьями? Гарет ни разу не видел их в компании друг друга, но ведь ему почти всегда запрещали выходить из детской.
– Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание? – потребовал ответа барон.
Гарет посмотрел в глаза человеку, который в течение долгих лет был правящей силой в его жизни, и ему захотелось сказать: «Ничего, дядя Ричард». Это был бы великолепный удар, рассчитанный на то, чтобы ошеломить и сбить с ног. Стоило бы сказать это хотя бы для того, чтобы увидеть, как барон будет шокирован.
