Закрыв глаза, Джон размышлял, чем мог заслужить такое счастье. Он больше не мог отмахиваться от правды.
Он любил Хлою всем сердцем.
Всегда любил и всегда будет любить.
Джон набрал полную грудь воздуха и открыл потайную дверцу своей памяти. На него нахлынули воспоминания, которые он всю жизнь старался заглушить.
Его отец. Каждый раз, когда он думал о нем, его охватывало негодование. Джон испытывал ту же боль, что и его мать.
Лорд Секстон-старший был жертвой одной, но ужасной страсти, разрушившей его дом. Джон всегда считал, что самым ужасным была не потеря поместья, а то, что отец оставил их с матерью одних. Джон никогда не мог примириться с его самоубийством, после которого его жена и сын остались одни на всем белом свете. Он никогда не сможет простить отцу это. Особенно после того, что стало с его матерью.
Джон тяжело вздохнул.
Его мать.
Она так сильно любила мужа. Добрая, отзывчивая женщина. Такую же глубокую любовь она питала и к сыну. После смерти мужа она изо всех сил старалась окружить Джона вниманием и заботой.
Глаза виконта увлажнились. Воспоминания вынудили его взглянуть в лицо тому, в чем он сам себе не хотел признаваться.
Окружающие говорили, что он очень похож на отца, и высказывали предположение, что губительной страстью молодого виконта вместо карточного стола стали женщины.
Как сильно они ошибались!
Он всегда был точно такой же, как мать.
— Джон, ты весь в меня, — говорила она, вытирая ему слезы и успокаивая после очередного эмоционального потрясения: когда умерла его собака; когда соседский мальчишка сломал ногу и у него началась гангрена, так что ногу пришлось отнять; когда он нашел птицу с перебитым крылом и отцу пришлось убить ее, чтобы положить конец ее мучениям… Он так сильно переживал за все живое вокруг.
Сын своей матери.
Он не хотел такого же конца, как у нее: брошенная, одинокая, умирающая в убогой хижине арендатора. С именем того, кого она любила, на устах…
Ее смерть потрясла Джона. На протяжении многих лет он видел эту сцену в ночных кошмарах.
Еще в юном возрасте Джон твердо решил, что никогда больше уже не полюбит так сильно кого-нибудь или что-нибудь.
Пытаясь убежать от самого себя, он спал с множеством женщин… Страсть проходила, оставляя после себя пустоту.
Как он мог быть так слеп?
Теперь он больше не собирается никуда убегать.
Джон двинулся к дому.
Хлоя была в гостиной.
Изумрудное бальное платье теперь беспорядочными складками висело на ней, измятое и расстегнутое на спине. Она прислонилась к каминной решетке, схватившись за нее рукой, как будто должна была за что-то держаться, чтобы не упасть.
Услышав его шаги, Хлоя взглянула на него.
Джон увидел, что она плачет.
На одно короткое мгновение их взгляды встретились. В ее глазах читались неуверенность и страх, в его — страдание.
Затем он просто раскрыл ей навстречу руки.
Крик Хлои, казалось, шел из самой глубины ее сердца. Она бросилась к нему и упала в его объятия.
— Джон, Джон! — всхлипывала она, обвив руками его шею.
Он крепко прижал ее к себе.
— Я умру без тебя, любимая.
Прильнув к нему, Хлоя дрожала и всхлипывала. Его шея стала мокрой от ее слез.
— Ш-ш. — Он успокаивающе погладил ее по волосам. — Не надо, любимая. Не о чем плакать.
Джону не нужно было подыскивать слова — глаза и так выдавали его. Как эта девчонка сумела поставить его на колени?
— Как тебе удалось это? — прошептал он.
Всхлипывая, Хлоя подняла на него глаза. Ее милое лицо светилось любовью и нежностью.
Его сердце опять растаяло.
— Ну а все-таки? — Он поцеловал ее в кончик носа.
— Я… — Она прикусила губу. — Я обольстила тебя, Джон.
Его глаза широко раскрылись.
— Ты обольстила меня?
Она важно кивнула.
Джон надменно вскинул бровь.
— Лорда Страсти?
— Да, — несмело улыбнулась Хлоя.
— Ну, тогда… — Джон улыбнулся, и на щеках его появились две глубокие ямочки. — Похоже, факты говорят сами за себя.
Их счастливый смех смешался со звуками рождающегося дня. Восход золотил поместье своим утренним светом.
Так и любовь, подумал Джон, она, как луч солнца, пробуждает все живое к жизни.
О вкусах не спорят (фр.).
Игра слов: Харт (англ. heart) — душа.
