Должно быть, это была очередная ухмылка судьбы, кривая усмешка фортуны, не первая в ее жизни.
— Келлз, — взмолилась она, — не шути так со мной! Я едва не сошла с ума, когда узнала, что ты погиб. Я…
— Как вы меня назвали? — спросил он ледяным голосом.
— Я назвала тебя Келлзом! Твоим собственным именем!
— Келлзом? — Он повторил это имя так, словно произнес проклятие. — Это тот ничтожный пират, что промышлял в Карибском море?
— Да, он самый прославленный флибустьер, держащий в страхе своих врагов! И ты об этом прекрасно знаешь!
Дон Диего провел ладонью по своим темным вьющимся волосам. Он стал мрачнее тучи, на его лице отражалась борьба чувств, по-видимому, самых противоречивых. Наконец, овладев собой, он отрывисто проговорил:
— Тогда как же зовут вас?
Каролина отшатнулась от него.
— Ты не помнишь? — в ужасе спросила она.
— Просто не знаю, — поправил дон Диего.
— Каролина! Я же Каролина! — воскликнула она, вскочив с кровати.
— А фамилия у вас есть? — осведомился дон Диего.
Каролина откинула назад голову, словно от пощечины. И вдруг осознала, что стоит нагая перед ним, одетым. Ей стало мучительно стыдно и горько. Схватив рубашку, она поспешно надела ее. Надевая платье, с нескрываемой горечью проговорила:
— Не хотите ли вы также сказать, будто не помните, что меня звали Каролиной Лайтфут до того, как я вышла за вас замуж?
— До того как?..
Ее недавний любовник смотрел на нее как громом пораженный.
— Да, до того, как я вышла за вас, — повторила она. — О чем я уже начинаю сожалеть!
Каролина теряла самообладание, пальцы ее дрожали, крючки на платье не поддавались.
Мужчина помотал головой, словно стараясь собраться с мыслями.
— Сеньорита, — официальным тоном заявил он, — я полагаю, ваша оплошность вполне объяснима. Вам столько пришлось пережить…
Вот тут Каролина испугалась по-настоящему. Холодок ужаса пробежал у нее по спине. Она готова была поверить в то, что сходит с ума.
— Ерунда! — с жаром воскликнула она. — Если мне и довелось испытать немало бед, они не помутили мой рассудок! Не пытайтесь уверить меня, что я повредилась умом! Я еще способна узнать собственного мужа, и для меня совершенно не важно, при каких обстоятельствах нам пришлось встретиться!
— Тихо, — сказал он, осторожно, без грубости, прикрыв ладонью ее губы.
Только теперь Каролина поняла, какую страшную ошибку совершила. Ну конечно, ведь не зря говорят, что и стены имеют уши. Господи, да она же могла раскрыть его инкогнито, и тогда… Страшно подумать, что могло бы случиться тогда! Как могла она оказаться такой дурой? Ну конечно, он лишь притворяется доном Диего, и где-то, быть может, за панелью этой спальни, в соседнем доме, в доме губернатора, их разговор уже подслушал враг!
— Прости, — пробормотала она сквозь прижатые к ее губам пальцы.
Теперь он говорил с ней ровным, спокойным голосом:
— Я не желаю вам вреда, но вы должны попытаться вникнуть в то, что я говорю. Кажется, вам пришлось много страдать, и я вам сочувствую, но Бог свидетель, я — Диего Вивар, родом из Кастилии. Вы, сеньорита Лайтфут, достаточно красивая женщина для того, чтобы навеки остаться в памяти любого мужчины, тем более так близко знавшего вас, и, если я вас не помню, следовательно, мы никогда прежде не встречались.
— Да — да, конечно, — поспешно подтвердила Каролина, невольно озираясь, словно в поисках невидимого соглядатая. Взгляд ее упал на широкую кровать с матрасом жестким, но вполне удобным. В надежде на то, что ночью они смогут поговорить, не опасаясь шпионов, она спросила:
— Где мы будем спать?
Каролина еще успела подумать о том, что следует расспросить про постельное белье, и тут услышала поразивший ее ответ.
— Я буду спать здесь, — заявил ее собеседник. — А вы, сеньорита Лайтфут, можете занять комнату в другой половине дома. Давайте прекратим эти детские игры в узнавания, ведь на самом деле нам некого узнавать. Сегодня мы поужинаем вместе, и, если ваши манеры меня не оттолкнут, я позволю вам и впредь делить со мной стол. Но я хочу, чтобы вы знали: я допускаю близость лишь с той женщиной, которую выберу сам, и никогда не стану делить постель с той, которая принимает меня за другого.
Губы его исказила гримаса — гримаса, слишком хорошо знакомая Каролине.
— Я хочу, чтобы меня любили за то, что я собой представляю, я, а не кто-то другой, понимаете? И вы впредь будете звать меня доном Диего, ибо я — дон Диего Вивар из Кастилии.
И вновь Каролину словно обдало могильным холодом, только на этот раз лед проник в самое сердце.
Этот мужчина выглядел как Келлз, держался как Келлз, занимался с ней любовью так, как это делал Келлз, даже на ощупь он был такой же… И тем не менее он не являлся Келлзом. Так он сказал. И говорил так убедительно, что трудно было ему не поверить.
Выходит, у Келлза отыскался испанский двойник? И этот двойник прибыл в Гавану… Только сейчас Каролина до конца осознала, что отдала себя не Келлзу, а его двойнику из Испании. Отдала, думая, что отдает себя Келлзу.
Последний монолог этого человека оказался той самой последней каплей, которая переполнила чашу. Не в силах вынести разочарования, Каролина побледнела, свет померк в ее глазах.
Высокий незнакомец, как две капли воды похожий на Келлза, подхватил ее на руки и отнес на кровать.
Каролина пришла в себя и тотчас же увидела лица склонившихся над ней дона Диего и Хуаниты. Пожилая женщина, брызгая ей в лицо водой, ворчала:
— Ну вот, совсем недавно держалась молодцом, а тут, смотри, грохнулась в обморок…
Каролина попыталась улыбнуться, и служанка кивнула:
— Но вот, снова в порядке.
Дон Диего осторожно подложил подушку Каролине под спину и, обращаясь к прислуге, сказал:
— По-моему, ей надо поесть.
— Ужин скоро будет готов, — проговорила Хуанита таким тоном, что все поняли: с ужином придется немного подождать.
— Тогда принеси нам вина.
— Для этого надо зайти в соседний дом, к губернатору.
— Тогда я пойду сам.
С этими словами дон Диего поднялся. Старая Хуанита, дождавшись его ухода, заметила:
— Да ты и впрямь какая-то странная. — Смерив взглядом лежащую без сил девушку, служанка наставительно проговорила: — Смотри, будешь выглядеть такой измотанной, не спать тебе в его постели.
— Довольно, Хуанита, — нахмурилась Каролина, твердо усвоившая непреложную истину: слуги должны знать свое место, иначе они сядут вам на шею. — Я просто немного перегрелась, вот и все.
