– Да, в ней всегда лежала подвеска! Господи, откуда…
Джайлз опять деликатно перебил ее:
– Фрэнчер наткнулся на нее как-то утром, когда раздвигал портьеры в кабинете Чада. Она была на полу, за занавесками. Он не счел возможным самому известить власти и поэтому обратился ко мне.
Лайза ошеломленно смотрела на шкатулку, по которой скользили ее пальцы. Потом она резко подняла голову, чтобы взглянуть на своего гостя.
– Джайлз, вы хотите сказать, что Чад… вор? Лицо Джайлза выражало глубочайшую скорбь.
– Боюсь, – начал он мягко, – что другого объяснения быть не может.
– Ну хорошо… – только и смогла выговорить Лайза, потому что противоречивые чувства раздирали ее, но голос ее прозвучал спокойно, когда она продолжила: – Мне интересно, а почему вы не отнесли его прямо на Боу-стрит, если так убеждены в виновности Чада?
Казалось, его осадило это заявление.
– Почему я… ну просто… я подумал, будет лучше, если вы узнаете эту новость от друга, чем от представителя властей. Я знаю, какой удар для вас узнать о его вероломстве.
Лайза встала и принялась мерить шагами беседку.
– Я не могу не согласиться – это выглядит подозрительно… Но, вероятно, существует какое-то объяснение, как эта шкатулка попала в дом Чада. Я отказываюсь поверить, что он замешан в краже.
Перемена в выражении лица Джайлза – от сожалеющей скорби к открытому изумлению – была разительной.
– Лайза! Вы не можете обманывать себя. Этот человек виновен в преступлении, и необходимо известить власти.
– Я согласна, что нужно сообщить властям. Но, говорю вам, Джайлз, Чад Локридж, каковы бы ни были его недостатки, не вор. Даже если бы я увидела его на Бонд-стрит с прилепленной на его лоб подвеской королевы, я бы и тогда не усомнилась бы в его невиновности.
– Ваша лояльность похвальна, – произнес он, и голос его был ровным и невыразительным, – но мы еще посмотрим, как вы будете себя чувствовать, когда Локридж окажется под арестом за кражу.
Он уже протянул было руку к шкатулке, но Лайза быстро прижала ее к себе.
– Нет, Джайлз. Вы были правы: это улика против Чада, и я позабочусь, чтобы она попала по назначению.
Лайза повысила голос, когда говорила, и ее слова были отчетливо слышны в соседнем саду, по которому Чад шел из конюшни. Он остановился, раскрыв рот от изумления, и уставился в том направлении, откуда донесся ее голос.
На следующий день небо затянуло облаками и погода была пасмурной и неприятной. Лайза проснулась с тяжелой головной болью, не чувствуя себя освеженной сном – почти всю ночь она провела в сомнениях, строя бесплодные догадки. Она послала записку Чаду.
– Спасибо, что пришли так быстро, – сказала она тихо и спокойно, когда вела его в маленькую столовую. – Мне нужно кое-что сказать, но я не знаю, с чего начать.
– Начало пока не очень пугающее, – осторожно произнес Чад. Он внимательно посмотрел на нее. – Вы, как всегда, можете скрасить любой пасмурный день, но я помню моменты, когда вы выглядели и получше, моя дорогая.
– Хотелось бы надеяться, – ответила Лайза. Уголки ее рта дрогнули в усталой улыбке. – Эта ночь была слишком длинной, Чад. – Она подождала, пока он сядет на диван у камина. – Вчера ко мне пришел Джайлз Дэвентри. Похоже, он уверен, что это вы украли подвеску королевы.
Чад лишь слегка приподнял брови.
Глубоко вздохнув, Лайза продолжила:
– Да, ему кажется, что… улика – неопровержимая и что меры против вас могут быть приняты очень скоро.
Она встревоженно подняла на него глаза. К ее удивлению, у него на губах играла ироничная улыбка.
– Как необычно и любопытно, – сказал он. – Эта улика… Это что-то особенное?
От ее щек отлила кровь, но она вскинула подбородок:
– Ну, я не могу этого сказать, но, Чад, разве вы не понимаете? Джайлз уверен, что вы украли подвеску!
Рот Чада сжался жестче.
– Да, но, видите ли, мнение мистера Дэвентри меня совершенно не интересует и не волнует.
– О Боже, ради всего святого! Он зашел так далеко, что сказал мне – он собирается сообщить на Боу-стрит о своих подозрениях. Ну, как вы не понимаете? Вас могут арестовать!
Чад вздохнул.
– Вы же знаете, моя дорогая, мы с вами уже говорили об этом. Вы хотите, чтобы я понесся на Боу-стрит и заявил во всеуслышанье – всему миру, что я так же невинен, как младенец? Что я не крал подвески и что я – не вор? – Он взял ее руку. – Вы не думаете, что будет лучше подождать, пока мне предъявят обвинение хоть в чем-то, прежде чем я разражусь разного рода заявлениями?
– Да, но…
– Я чувствую, что мне нечего больше добавить по этому вопросу.
– Может, вам нужно поговорить с Джайлзом?
– Чего ради? Убеждать его в моей невиновности? – нахмурился Чад. – Не думаю.
– Так вы не знаете, чем рискуете? – от отчаяния ее голос был полон ярости. – А как насчет тех, кто уверен, что вы на краю пропасти? Они будут только потирать руки от радости, когда услышат о вашем новом несчастье.
Наступило долгое молчание. Между ними возникло нечто, чего Лайза не могла понять. Оно нависло над ней, как свинцовый туман, и Лайзе показалось, что ее ударили.
– Чад! – выкрикнула она. – Он мой друг. Он просто пытается защитить меня.
Чад пристально смотрел на Лайзу. Итак, она снова отвернулась от него. У нее даже не хватило честности признаться, что она собирается отнести шкатулку на Боу-стрит – если только уже не отнесла. Ему захотелось схватить ее за плечи и сильно встряхнуть, и сказать ей, что он – не вор, и как только она могла подумать такое?! Но вместо этого он с горечью подумал: «Может, ее нельзя за это винить сейчас, как и в прошлый раз?» Можно ли ожидать, что она слепо поверит ему, когда весь свет поставил на нем клеймо вора и отъявленного мерзавца? Наверное, нет. Но, Господи, он так хотел, чтобы она верила! Даже теперь он не мог не чувствовать желания схватить ее в свои объятия и целовать до полной потери рассудка.
Он напрягся. Нет, провалиться ему в ад, если он капитулирует перед женщиной, которая готова повернуться к нему спиной – опять. И которая – куда уж яснее – влюблена в другого. Он смог освободиться от любви к ней тогда и, видит Бог, сможет сделать это теперь.
Но все же его рука безотчетно поднялась, чтобы убрать непослушную золотистую прядку с ее щеки.
Когда он заговорил, его голос был жестким и немного хриплым – и это было странным контрастом его нежному прикосновению.
– Я понимаю вашу преданность вашему… другу, Лайза, но я должен делать то, что считаю нужным.
– То есть ничего.
– В данный момент – да.
Лайза чуть не закричала от отчаяния.
Неужели он собирается допустить повторения той же истории? Неужели он позволит опять выгнать себя из дома – и все из-за своей дурацкой гордости? Но на этот раз все оказалось опаснее просто сплетен. Теперь Чаду грозит арест, и ему придется бежать, как вору, под покровом ночи. Разве для этого он родился на свет? И совершенно ясно, что она не в силах ничего поделать. В прошлый раз она умоляла его не сдаваться. Но не в ее привычке повторять свои ошибки. Она резко встала:
