Джерард приподнял бровь.
— Ваш дядя не возражал против четырех процентов. Подписывая договор, он, очевидно, имел представление о том, какой доход приносит его имение.
— Возможно, — холодно заметил Хоу. — К несчастью, он умер через несколько месяцев после подписания.
— Тогда куда делись деньги? Не мог же он потратить все десять тысяч фунтов за несколько недель.
Виконт злобно уставился на него.
— Увы, так оно и случилось.
Джерард поморщился.
— Чего вы хотите от меня?
— Дайте мне отсрочку. Мне нужно время — год, чтобы упорядочить свои финансы. И два процента были бы более разумной рентой, особенно между родственниками.
— И о каком, смею спросить, семейном родстве идет речь? — Джерард говорил достаточно резко. Даже слишком резко с учетом того, что Хоу был его гостем. — И насколько я понимаю, вам нет нужды возвращать ни фартинга — ссуда была дана под имущество, которое вы можете перезаложить или продать.
— Это имущество принадлежало нашей семье на протяжении нескольких десятилетий, — сквозь зубы процедил Хоу. — Джентльмен, конечно же, понял бы, почему я не могу его продать.
— Тогда, я думаю, вам следует урезать расходы на личные нужды. Меньше разъезжать и, возможно, реже бывать у портного. — Хоу, одетый в дорогой вечерний костюм, побледнел от ярости, но Джерарду было все равно. Он помнил, как юношей, растратив все карманные деньги, залез в долги и, решив просить у отца денег, наивно полагал, что не получит даже выговора, поскольку имение Дарема было одним из самых богатых в Англии. Но его отец, которому богатство пришло лишь в зрелом возрасте, заставил сына целую неделю чистить конюшни, отрабатывая долг. И этот опыт оказался поучительным. Джерард навсегда запомнил, как важно уметь экономить и как опасно влезать в долги. Джерарда многое раздражало в Хоу, но больше всего его безграничная самоуверенность, помноженная на безграничный эгоизм. Чем иначе объяснить, что этот Хоу ни на миг не усомнился в том, что Кейт безропотно отдаст ему свое состояние, и потому не предпринимал никаких мер, чтобы расплатиться с долгами, вплоть до того, как она вышла замуж за другого. Джерарда раздражало и то, что Хоу, ведя с ним переговоры, возлагал всю вину на своего дядю — отказаться от наследства, а значит, и от титула Люсьену отчего-то в голову не пришло, а на Джерарда он смотрел с едва скрываемым презрением и ненавистью. Джерард знал людей, которые урезали себя во всем, чтобы сохранить семейную собственность, не брезгуя и продажей фамильного серебра. Не ускользнул от внимания Джерарда и тот факт, что первым делом Хоу потребовал уменьшения процентов по ссуде — то есть просил скостить ему долги, а уже потом о рассрочке. Конечно, новоиспеченному виконту можно посочувствовать — вместе с титулом он вместо денег унаследовал долги, однако сочувствия он к себе почему-то не вызывал. Со своим кредитором он вел себя вызывающе нагло и до сих пор не сказал и не сделал ничего, что могло бы вызвать расположение Джерарда и, возможно, заставить его подумать о списании долга.
Джерард поднялся:
— Довольно о деле, сэр. Надеюсь, вы присоединитесь к дамам вместе со мной.
Джерард направился в гостиную. Хоу следовал за ним в напряженном молчании. При появлении Джерарда обе женщины улыбнулись. Миссис Холленбрук восхищенно, Кейт облегченно. Джерард сел рядом с женой, внутренне приготовившись ее защищать, как тогда, в Лондоне, в доме лорда Хоу. Она снова был ее рыцарем, ее героем.
Беседа как-то не складывалась. Кейт предложила сыграть в карты, но ее мать недовольно поморщилась, сказав, что, если она хотела развлечь гостей картами, следовало заранее предупредить ее об этом. «Вот и славно, — подумал Джерард. — Не хотите — не надо». Он знал, что миссис Холленбрук захочет играть с ним в паре, а он не хотел оставлять Кейт на растерзание Хоу.
— Может, немного помузицируем? — предложил он. Когда звучит музыка, можно обойтись без светских бесед. Он украдкой посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке. Больше часа он не выдержит, и если гости не уйдут подобру-поздорову, придется выставить их силой.
— Увы, я больше не играю, — сказала миссис Холленбрук. — Кэтрин, дорогая, ты продолжаешь музицировать? У тебя были определенные успехи.
Кейт послушно встала.
— Хорошо, мама, — сказала она и, подойдя к фортепьяно в углу, открыла крышку.
Какими бы ни были ее музыкальные способности, вскоре стало ясно, что инструмент не позволяет им раскрыться, поскольку фортепьяно определенно нуждалось в настройке. Одна из клавиш вообще не работала из-за порвавшейся струны. Когда Кейт во второй раз ударила по ней, издав не слишком приятный звук, Джерард вскочил и начал петь. Запел он хорошо известный гимн. Он подошел к фортепьяно и всякий раз, как раздавалась фальшивая нота, повышал голос. Кейт вскоре вообще почти перестала касаться этой клавиши, и странную паузу заполнял очень громкий, но не очень музыкальный голос Джерарда. «Все окрестные собаки поднимут вой, если мы будем продолжать в том же духе, — подумал он. — Вот и хорошо — может, гостям надоест, и они поскорее сбегут». Хоу уже сидел со страдальческой миной, словно у него разболелись зубы, и даже миссис Холленбрук не отважилась похвалить его пение. Судя по выражению ее лица, у нее уже начиналась мигрень. Превосходно. Джерард протянул руку, чтобы перевернуть страницу с нотами, и заметил, что у Кейт вздрагивают плечи и дрожат губы. Она посмотрела на него слезящимися от смеха глазами, и он ухмыльнулся, успокоенный.
Если она может над этим смеяться в присутствии матери, все идет как надо.
На следующий день маман изъявила желание посетить питьевую галерею. Кейт до сих пор так ни разу не собралась сходить к знаменитому лечебному источнику и потому воспользовалась возможностью исправить это упущение. К неописуемому восторгу ее матери, галерея оказалась тем местом, куда стекались все сливки местного общества. Кейт оставила мать поболтать с леди Дин, которая тоже приехала в Бат совсем недавно, а сама отправилась к источнику за водой для матери и ее подруги.
— Дорогая леди Джерард! — Миссис Вудфорд приближалась к ней, позади плелся ее адмирал. — Как удачно, что я вас тут встретила!
— Как поживаете? — Улыбаясь, Кейт присела в реверансе. — Какая приятная встреча. Это мой первый визит в питьевую галерею.
— Первый визит! Боже, почему первый? Мы приходим сюда каждое утро, чтобы поддержать здоровье адмирала.
— Мы приходим сюда ради светского общения, — с издевкой сказал ее муж. Он оказался худым, видавшим виды мужчиной с умным проницательным взглядом, и он не очень-то походил на человека, нуждающегося в целительных водах.
