меня пока нет, не рыцарей же к корыту с рубашками ставить.
— А та вдова, что с вашей Милостью приехала, она разве не у Вас служит?
Ох, село — он и на границе — село. Все-то тебе, хозяйка, надо знать. А то как же, вдруг Марьяна поразговорчивей окажется, и кто-то последние новости узнает раньше, чем старостина жена.
— Не служанка она. Помогла бы, если бы попросили, только ей за тремя детьми и своей стирки хватит.
— Так оставьте рубашку-то. Завтра невестку пошлю, постирает. Не гоже молодой хозяйке самой. Что муж-то скажет?
— Да он и сам к прислуге не сильно привычен. Полжизни в походах. — Подумав, я решила, что в этом случае правда не повредит. — А рубашка у меня не одна. Да и мужнины постирать бы надо. Но если вашей невестке не трудно, я буду благодарна.
Тут я смутилась и замолчала, предоставив женщине дальше додумывать самой. Признаться, я понятия не имела, надо ли в таких случаях давать деньги и если надо, то сколько.
У нас на хуторе прачкой была детная вдова, которая отрабатывала таким образом стол и кров для себя и детей. Не думаю, что мать (об Агнесс я лучше промолчу) что-то платила ей, разве что, дарила отрез ткани или мотки шерсти на Новолетье. Но женщина была довольна и этому, потянуть землю после смерти хозяина получалось далеко не у всех. Здесь же речь шла о невестке самого старосты, ссориться с которым нам было не с руки. Не хотелось бы обидеть ее ненароком.
Пока мы сидели за столом, кто-то (наверное, все те же невестки старосты) успел приготовить нам комнату. Нам опять досталась комната под самой крышей. Маленькая, зато с огромной кроватью из резного дерева, которая занимала почти все пространство. Я прямо засмотрелась на такую красоту.
— А как же ее наверх заносили? — Вслух удивилась я, сравнивая ширину кровати с дверным проемам.
— Так частями же. — Старостина снисходительно посмотрела на меня, словно на ребенка. — А тут уже до кучи собрали. Старшенький у меня очень уж до дерева охочий. Каждую минуту норовит чем-то руки занять. Где надо и где не надо, везде узоров понавырезал.
— В голосе женщины звучала неприкрытая гордость. Она махнула рукой в сторону небольшого окна, обращая мое внимание на искусную резьбу, украшавшую наличники.
— Хорошая работа. Золотые руки у Вашего сына — Похвалила я.
От нехитрой похвалы старостина вся прямо засветилась. Почему-то мне подумалось, что похвалу своей работе она восприняла бы намного спокойнее. Мы перекинулись еще парой-тройкой фраз. После чего мне пожелали спокойно ночи и я осталась одна. Посидела немного на кровати, не зная, стоит мне сегодня ждать мужа или нет. Потом решила, что не стоит. Хотя Арвид и ясно дал понять, что все серьезные разговоры продолжатся завтра, проговорить о каких-то мелочах мужчины могли допоздна, как тогда со знахарем. Однако, сегодня разговоры не затянулись.
Арвид пришел быстро, я даже еще не успела задремать как следует. Повозился немного, даже не зажигая оставленную хозяйкой свечу, а потом я почувствовала, как сильные руки обнимают меня.
— Спишь, Траутхен? — Спросил он зачем-то шепотом. Хотя и так было понятно, что если бы я спала, то уже проснулась бы от его возни. Ведь сегодня он явно не старался быть потише.
— Нет. Думаю. — Я не стала упираться и плотнее прижалась к любимому.
— О чем? Если, конечно, не секрет. — В голосе Арвида звучала искренняя заинтересованность, словно от моих дум зависело какое-то важное его решение.
— Да так, обо всем. — Я вздохнула. — О том, что доме, наверное, жить сейчас нельзя. И о том, куда девать Марьяну. И о том, что надо бы найти место, чтобы постирать белье. И вообще…
— Хозяйственная ты моя! — Умилился муж, крепко целуя. — А я, признаться, после вчерашнего могу только об одном думать. Как бы не забросить тебя в седло и не ускакать обратно на вчерашний постоялый двор.
— Зачем? — То есть, я, конечно, понимала зачем увезти, только не понимала, почему именно туда.
— Затем, что нам с тобой, похоже, еще не одну ночь предстоит ночевать в чужих постелях под чужими крышами. — Арвид вздохнул. — Так пусть хоть постель будет чистой, а хозяева — нелюбопытными.
— Здесь нас тоже, вроде, неплохо приняли. — Попыталась утешить его я, хотя в душе была с им согласна. — Ну, не сразу, конечно, но как только убедились, что мы не проходимцы какие-нибудь. И на хозяйку тоже жаловаться — грех.
— Да не жалуюсь я на хозяйку. — Руки Арвида неторопливо поглаживали мои плечи и спину, нежа и лаская. Я пригрелась в их тепле, уткнулась носом в ставшее таким родным плечо и потихоньку начиная засыпать. Уже сквозь дрему почувствовала, как пальцы мужа проворно расплетают косу.
— М-м-м-м! Арви-ид! — Попыталась выдернуть кончик косы у него из рук. — Запутаются ведь, завтра полдня потрачу, пока заплету.
— Я помогу. — Прошептал муж, припадая губами к самому уху, дразня, отвлекая легкими частыми поцелуями. — Ты такая красивая….
Я вздохнула, поддаваясь искушению и прощаясь с мыслью о скором сне. Но у Арвида, как оказалось, на сегодня были другие планы. Устал ли он больше, чем в начале пути, или не доверял хозяину дома до такой степени, как своему бывшему солдату, но муж, поласкав меня еще немного, велел спать. Я хотела было возмутиться, что незачем тогда было меня будить, если уж мы только спать и собирались, но вовремя прикусила язык. Если уж я в повозке вымоталась за эти дни, то каково тогда Арвиду, почти не вылезавшему из седла? Поэтому только покладисто кивнула и закрыла глаза, потеснее прижимаясь к мужу.
Надо не забыть напроситься вместе смотреть дом, мелькнула еще мысль перед сном. Но Арвид, судя по ровному дыханию, уже спал, так что это тоже пришлось отложить до завтра.
Как оказалось утром, особо напрашиваться не пришлось. После завтрака, такого же простого и сытного, как и ужин, мужчины засобирались. Понимая мое любопытство, муж позвал меня с собой.
