Идея казалась привлекательной. Он до сих пор ревновал брата к этому человеку, которого они оба боготворили. Но такое предложение подразумевало плату:
— А что я должен сделать взамен?
— Собери хворост и забудь, когда в последний раз видел меня, особенно если Ма спросит.
Глаза Люка сузились. Волосы Буббы были тщательно причесаны, и на нем была свежая рубашка.
— Чтобы я забыл о прошлой ночи? Ты опять встречаешься с Присциллой? Так?
— Не твое дело. Так по рукам или нет?
Люк засмеялся над нетерпением брата.
— Ну хорошо, не дави на меня. Дай сообразить. — И он задумчиво почесал подбородок.
Кулаки Буббы сжались, но он сдержал себя. «Не надо злить Люка, — подумал Бубба, — а то он упрется».
— Давай так — я собираю хворост, молчу, а ты даешь мне тот перочинный нож, который купил у торговца.
— Черт! — взъярился Бубба. — Это нечестно! Нож совсем новый.
Люк пожал плечами:
— Должно быть, тебе не так уж хочется потискать эту девчонку. — Он повернулся к Буббе спиной и независимо отошел.
— Подожди! — крикнул Бубба, бросаясь за ним. — Я не сказал «нет», я только подумал, что ты порядочный плут.
Глаза Люка лукаво забегали.
— Бизнесмен, — сказал он, поднимая кверху указательный палец. — И я получу свой ножик прямо сейчас.
Бубба вручил ему нож. Он злился. Присцилла просила его не опаздывать, иначе он показал бы братцу, кто из них умнее. Бубба ткнул пальцем в лицо Люка:
— Так запомни: ты меня не видел.
— Приятно провести время, — пропел Люк. — О, Бубба. Вот еще что. Ты потом расскажешь мне, ладно?
— Это непорядочно.
— Тогда, может быть, я вспомню, как ты тут шнырял по кустам вместе с Прис…
— Хорошо. Расскажу. А сейчас мне пора идти. — И он направился в одном ему ведомом направлении.
Присцилла пылала от возмущения. Она хотела прийти позже Буббы, чтобы заставить его волноваться, придет ли она вообще. Но получилось наоборот. Когда он явился, бормоча извинения, она сердито вздернула голову:
— Ну а теперь моя мать в любой момент может наткнуться на нас. Ты наделал столько шума, продираясь сквозь деревья.
Бубба был неутешен:
— Извини за опоздание, Присцилла, но мне надо было договориться с Люком.
— Этим малышом…
— Он не будет нам мешать на этот раз, клянусь.
Она копила гнев весь день. Скаут вновь уехал, даже не попрощавшись. Ее тело томилось жаром. И даже если затушить его было более некому, кроме этого молокососа, Буббы Лэнгстона, она не желала дальнейших отсрочек. Она положила руку ему на плечо и сказала:
— Извини, что рассердилась на тебя. Это потому, что мне очень хочется, чтобы ты снова поцеловал меня. — Она сильнее прижала свою руку к его груди. — Клянусь, Бубба, твое сердце стучит как бешеное.
— Да, а твое?
На ней было ее лучшее платье, но она из него уже почти выросла. Ее мать много раз грозила избавиться от него, но Присцилла умолила не делать этого. Оно нравилось ей потому, что хорошо обрисовывало ее груди.
Полузакрыв глаза, она взяла его руку, приложила к своей груди и крепко прижала.
— Сам слушай, — прошептала она.
Бубба уже поумнел. Он понял, что Присцилла может довести мужчину до безумия. Весь день его тело боролось с мыслями о ней и о том, как она завелась и была готова на все прошлой ночью. Утром, когда она тайком прибежала к нему и предложила встретиться, он мысленно поклялся, что больше не позволит ей верховодить. Росс Коулмэн никогда не допустил бы, чтобы женщина с ним так обращалась. Если бы он захотел женщину, он бы ее взял. Бубба всегда хотел поступать так, как Росс.
И сейчас, к удивлению Присциллы, он толкнул ее назад, на траву, быстро расстегнул ее платье, спустил сорочку и пробежался пальцами по ее грудям, улыбнувшись от удовольствия, когда заострились и отвердели ее красные соски. Потом лег рядом с ней и другой рукой расстегнул свои брюки.
Он целовал ее, всунув язык ей в рот, играл ее грудями, чувствуя, как его естество набирает силу. Присцилла подумала, что ее выбор не так уж плох. Агрессивность Буббы взбудоражила ее. Во всем этом появился элемент опасности — словно он в любой момент мог потерять разум.
Ей удалось освободиться от трусиков, и она уже держала в руке его окрепшую пульсирующую плоть, направляя его. Он целовал ее груди, мыча и постанывая.
— Нет! — произнес он, когда она хотела выполнить за него его задачу. — Я хочу сам. — Он изогнулся над ней и втолкнул себя внутрь, сильно и глубоко. Она вскрикнула, но вскоре уже помогала его движениям. Буббе не пришло в голову продолжить удовольствие. Через секунду он взорвался в ней, излив наконец свое желание, которое владело им на протяжении месяцев.
— Черт бы тебя побрал, Бубба, — вздохнула Присцилла. — Не слишком-то ты долго продержался.
Он ее не слышал, он ничего не слышал. Он только продолжал всей тяжестью лежать на ней, думая, что это самая лучшая вещь на земле, которую ему приходилось испытывать и что, как только он соберется с силами, он намерен все повторить. Снова и снова. И ему не терпелось рассказать обо всем Люку.
Росс почти не смотрел по сторонам, покачиваясь в седле рядом со Скаутом. Этот человек был самоуверен, молчалив и напоминал Россу его самого несколько лет назад. Россу он не нравился, но он согласился сопровождать его, чтобы иметь возможность поразмыслить, чтобы не видеть Лидию и не вспоминать прошлую ночь, хотя ему было очень хорошо и он хотел бы ее повторить. Но только по обоюдному согласию. Он никогда больше не прибегнет к насилию.
Изнасилование! Боже мой! Он много совершил в своей жизни такого, чего можно было стыдиться, но никогда не совершал насилия над женщиной. Ему приходилось убивать мужчин. Много. Он воровал без всяких угрызений совести. Он разрушал то, что строили другие. Лгал, мошенничал. Но он не мог вспомнить другого момента, когда бы он чувствовал такое отвращение к себе.
— Ты не возражаешь, если мы заночуем здесь? — поинтересовался Скаут.
— Отлично. — Росс натянул поводья.
— Я принесу воды, а ты разведи костер. Я плохой повар. Так что лучше тебе этим заняться. А я помою посуду.
Росс кивнул, снял тяжелое седло и опустил его на землю. Он начал методично разбивать временный лагерь — то, что проделывал уже тысячи раз, пока скрывался от правосудия. Разделение труда, ссоры, проклятия по поводу неудач, планирование следующих грабежей, драки между товарищами по преступному миру — все это было ему знакомо. И за все это время, общаясь с самыми последними негодяями, он ни разу не оскорбил женщину.
Он с ума сошел от ревности, когда увидел ее с Хиллом, хотя здравый смысл и подсказывал, что даже если Лидия и захочет, то воспитание Хилла не позволит ему коснуться жены другого мужчины. Сегодня утром, прежде чем уехать, он справился у Мозеса о здоровье хозяина и предложил взять на себя часть его забот, чтобы он мог ухаживать за Уинстоном. А Уинстон через Мозеса передал ему сердечную благодарность.
