— Ах ты, негодник!
Она шутливо ущипнула его в плечо.
Тернер озорно улыбнулся:
— Боюсь, все в Лондоне будут спрашивать, откуда у меня синяки.
Миранда надула губы и показала ему язык.
Он хмыкнул и отошел от кровати.
— Вижу, что материнство не прибавило тебе солидности.
В ответ в него полетела подушка.
Тернер мгновенно очутился на кровати и распластался подле жены.
— Наверное, мне следует остаться лишь из-за того, чтобы держать тебя в узде.
Он снова целовал ее, на этот раз с едва сдерживаемой страстью.
— Я тебе говорил, как мне нравится быть женатым на тебе?
— Сегодня еще нет!
— Я не успел — очень уж рано. Но ты же простишь мне это упущение? — Он поймал зубами мочку ее уха. — Я уверен, что вчера тебе сказал об этом не один раз.
И позавчера, с грустью подумала Миранда. И днем раньше. Но ни разу не признался, что любит ее. Почему всегда только «Мне нравится быть с тобой» и никогда «Я люблю тебя»? Очевидно, намного безопаснее произносить нейтральные фразы.
Тернер уловил печаль в ее глазах.
— Что-то не так, киска?
— Нет-нет, — соврала она. — Все в порядке. Просто… просто я буду скучать по тебе.
— И я тоже, поверь.
Он поднялся с постели и натянул рубашку.
Миранда следила за тем, как он собирает свои вещи. Она спрятала руки под одеялом и мяла в пальцах простыню. Он ничего не скажет, если она не сделает этого первой. А зачем ему ее признания? Он всем доволен. Так что придется начать этот разговор ей. Но она боится, что он не обнимет ее и не скажет, что любит. Но больше всего пугало то, что он неловко поежится и пробормочет: «Ты же знаешь, дорогая, как ты мне нравишься».
Удручающая мысль. Миранда вздрогнула и тяжело вздохнула.
— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? — услышала она озабоченный голос Тернера.
Как легко она могла бы соврать! Всего несколько слов, и он останется около нее, станет согревать по ночам, целовать с такой нежностью, что она вполне может уговорить себя, что он все-таки ее любит. Но между ними все должно быть честно, и поэтому, кивнув, она сказала:
— Прекрасно, не волнуйся! Просто по утрам у меня бывает дрожь. Наверное, никак не привыкну к своему положению.
— Ты должна больше отдыхать, Я не хочу, чтобы ты переутомлялась в мое отсутствие. Твой срок подойдет уже через два месяца.
— Я помню.
— Не забывай — в тебе находится мой ребенок.
Тернер надел сюртук и нагнулся, чтобы поцеловать ее на прощание.
— И мой тоже, между прочим, — напомнила ему она.
— Разумеется. — Он выпрямился, собираясь уйти. — Вот почему я уже люблю нашу малышку.
— Тернер!
Он обернулся. В голосе жены ему послышался страх.
— Что, дорогая?
— Я просто хотела тебе сказать… Хотела, чтобы ты знал… что я тебя люблю.
Слова торопливо вылетели у нее изо рта, словно она боялась, что если не сделает этого быстро, то утратит смелость произнести их.
Тернер застыл. Собственное тело показалось ему чужим. Он ждал этого момента. Наверное, хорошо, что он настал. Разве он не хотел ее любви?
Их глаза встретились, и он почти прочел ее мысли: «Тернер, не разбей мне сердце. Пожалуйста, не сделай этого по неосторожности».
Последние месяцы он снова и снова повторял себе, что хочет услышать от нее слова любви, а сейчас, когда жена их произнесла, у него сдавило горло, и он стал задыхаться. В голове не было никаких мыслей. Да и откуда им взяться, когда перед ним эти огромные карие глаза, и они смотрят на него с таким отчаянием!
— Миранда, я…
Слова не шли. Почему он не может их вымолвить? Разве он не чувствует то же, что и она? Почему так трудно их произнести?
— Не надо, Тернер, — дрожащим голосом сказала жена. — Ничего не говори. Забудь об этом.
Взяв себя в руки, он смог выдавить:
— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
— Успешной поездки в Лондон.
Ее голос был безжизненным. Он знал, что не смеет оставить жену вот так, без должного ответа.
— Миранда, пожалуйста, выслушай меня.
— Замолчи! — выкрикнула она. — Я не хочу слышать твоих оправданий и твоих банальных объяснений! Я вообще ничего не хочу больше слышать!
Только «Я люблю тебя».
Невысказанные слова повисли в воздухе. Тернер почти физически ощущал, как она отдаляется от него, как между ними образуется пропасть, а он не в силах остановить это. Он знал, что должен сделать: сказать всего три слова. Господи, это же нетрудно. Ну что он, немой, что ли? И он хочет их сказать. Но тогда окажется на грани чего-то… необъяснимого. Сделать последний шаг вперед выше его сил.
Это не поддается никакому объяснению, и смысла в этом никакого нет. Он не знает, боится ли он полюбить ее или боится того, что Миранда любит его. Он не знает, страх это или еще что-то. Может, он мертв внутри?
Слишком тяжело далась ему первая женитьба. Что, если сердце его навсегда разбито?
— Дорогая, — начал он, судорожно подбирая слова, которые вернули бы ей счастье.
Или если это невозможно, то хотя бы поменяли выражение боли в глазах Миранды.
— Не называй меня, так, пожалуйста, — еле слышно сказала она. — Лучше обращайся по имени.
Ему хотелось выть, кричать. Хотелось тряхнуть ее за плечи, чтобы она почувствовала, что… он сам себя не понимает. Как это сделать? Он не знал и поэтому просто сказал:
— Увидимся через пару недель.
Она кивнула в ответ. Потом отвернулась.
— До свидания, — тихо произнес Тернер и закрыл за собой дверь.
— Зеленый цвет очень выигрышный, — сказала Оливия, глядя на выцветшие шторы в гостиной. — А тебе он всегда шел. Леди обычно присуще желание хорошо выглядеть в собственной гостиной.
— Думаю, что не только в ней, — в тон подруге сказала Миранда.
— Ой, перестань! Если бы тебе не нужен был мой совет, ты не позвала бы меня. — Оливия простодушно улыбнулась. — Но я рада твоему приглашению. Ужасно без тебя скучала, дорогая. Зимой в Хавербрейксе такая тоска. Фиона Беннет чуть ли не каждый день наносит мне визиты.
— Весьма прискорбное стечение обстоятельств, — согласилась Миранда.
— Я уже склонна была принять от нее приглашение. Исключительно от безделья.
— О, не делай этого.
— Ты до сих пор имеешь против нее зуб за ту историю с ленточкой на моем дне рождения?
— Совсем чуточку.
Миранда большим и указательным пальцами показала подруге, насколько мало ее волнует Фиона Беннет.
— Да забудь наконец про это. В конце концов, ты заполучила Тернера. Увела под носом у всех. — Оливия все еще немного обижалась на брата и лучшую подругу, про роман которых она ничего не знала. — Хотя должна сказать, с его стороны просто свинство уехать в Лондон и оставить тебя здесь одну.
