Помедлив перед входом в гостиную, она сделала глубокий вздох, пригладила волосы, расправила красную перкалевую юбку и шагнула вперед. Стоя в дверном проеме, она чувствовала себя беззащитной, как цыпленок, знающий, что на ужин заказана птица.
Она удивилась, увидев мать, которая сидела на обитом ситцем диванчике неподалеку от Джеймса, расположившегося в массивном кресле. Тот факт, что она не слышала повышенных голосов, мог бы служить хорошим признаком, если бы не суровое выражение на лице матери, которого Мисси никогда раньше не видела. При ее появлении разговор резко прервался.
Джеймс вскочил, и когда повернулся к ней, она чуть не отпрянула в ужасе.
— О Господи, твое лицо!
— Можешь быть уверена, что я поговорю с Томасом об этом, — пообещала мать, сжав челюсти с явным неудовольствием.
— Даже вы не можете запретить мужчине защищать честь его сестры. — Хотя ответ Джеймса был адресован виконтессе, его внимание было приковано к Мисси. Уголок его губ — по крайней мере с той стороны, которой он мог управлять, — приподнялся в покаянной улыбке.
— Оставлю вас наедине ненадолго, — произнесла виконтесса, поднявшись на ноги и направившись к выходу. У самого порога она обернулась и посмотрела на Джеймса. — Мы закончим наш разговор перед твоим уходом. — Она вышла из комнаты, высокая и величественная, оставив за собой легкий аромат ванили.
Мисси все еще дивилась урону, который понесло его красивое лицо. Левая щека, распухшая и бесформенная, напоминала отбивную. Правый глаз заплыл, превратившись в узкую щелочку, окруженную опухолью всех цветов радуги. Даже смотреть на него было мучительно.
— Нам нужно поговорить. — Джеймс не стал садиться, продолжая сверлить ее здоровым глазом.
Мисси твердо встретила его взгляд.
— Я надеялась, что к тому времени, когда Томас доберется до тебя, его гнев остынет. Похоже, мои надежды не оправдались, — сказала она, удивляясь, что может держаться с таким самообладанием, когда его присутствие пробудило эмоции, заглохшие, как она надеялась, с их последней встречи. Несмотря на плачевное состояние его лица, он не утратил ни своей привлекательности, ни способности обострять все ее чувства.
Джеймс небрежно пожал плечами и указал на диван и кресла.
— Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сядем. Моя спина еще побаливает.
Мисси заняла место, освобожденное матерью, а Джеймс снова уселся в кресло, поморщившись от боли.
— Леди Виктория расторгла нашу помолвку.
Вначале был шок, а затем в голове у Мисси хор ангелов запел «Аллилуйя». Но ей удалось подавить восторг. Джеймс молчал, не сводя с нее пронзительного взгляда.
Чего он ожидал? Что она упадет в обморок к его ногам? У нее еще осталась гордость. Он слишком много раз отвергал ее, чтобы она предоставила ему возможность сделать это снова.
— Ты ожидаешь соболезнований? — поинтересовалась она, приподняв бровь.
Джеймс выругался себе под нос.
— Почему ты солгала, когда я пришел к тебе на следующий день? Ты сказала, что возможность появления ребенка исключена.
— А что я должна была сказать? Ты ясно дал понять, что я тебе не нужна. Я не собиралась тащить тебя к алтарю против твоей воли.
Джеймс стиснул челюсти, сдерживая раздражение.
— Мы поженимся, как только я получу брачную лицензию. — Судя по его тону, он считал этот вопрос не подлежащим обсуждению. Не будь его высокомерие таким возмутительным, Мисси, возможно, нашла бы его самонадеянность забавной.
— Хоть я нахожу твой приказ выйти за тебя замуж ужасно романтичным, боюсь, мне придется отказаться. — Какая наглость! Она не служанка, чтобы он отдавал ей приказы.
Джеймс приготовился к слезам, возможно — к упрекам, но спокойствие, которое демонстрировала Мисси, привело его в куда большее замешательство. Трудно было понять, что ею движет: гордость или за несколько недель ее чувства к нему в корне изменились. Но даже это не имело значения в сложившейся ситуации.
— Ну, учитывая обстоятельства, я подумал, что ты сочтешь лицемерием любой романтический жест. И потом, было бы неприлично делать предложение одной женщине, едва избавившись от другой. Не говоря уже о том, что я только что узнал о твоем состоянии от Томаса. — Если его голос сочился сарказмом, то Мисси это заслужила. Он мог понять гнев Армстронга, но она сама навлекла на себя неприятности.
В ее глазах вспыхнуло пламя, и, несмотря на свой гнев, Джеймс почувствовал отклик в своих чреслах. Проклятие!
— Итак, чтобы ты правильно понял ситуацию, довожу до твоего сведения, что не имею ни малейшего желания выходить за тебя замуж. Так что, пожалуйста, не считай себя обязанным делать мне предложение. Я уже позаботилась о том, чтобы…
Со скоростью молнии он оказался рядом с Мисси, крепко схватив ее за локоть, и склонился так низко, что она могла видеть красные прожилки в его подбитом глазу.
— Если ты думаешь, что я позволю тебе выйти замуж за другого мужчину и буду праздно наблюдать, как он воспитывает моего ребенка, то очень ошибаешься. Боюсь, ты плохо меня знаешь.
Мисси смерила его презрительным взглядом от башмаков до галстука на шее.
— Ты прав: я действительно не знала тебя. Я любила образ, созданный моим чересчур живым и романтическим воображением.
Джеймс напрягся. Хотя он не испытывал особого доверия к ее признаниям в любви, подтверждение его сомнений, слетевшее с ее уст, отозвалось у него внутри странной болью.
Приподняв свободной рукой ее подбородок, он заставил Мисси посмотреть ему в лицо. Длинные ресницы поднялись, явив его взору потрясающие серо-голубые глаза. Джеймс судорожно сглотнул, подавив приступ вожделения.
— Для брака не требуется, чтобы мы любили друг друга. Вполне достаточно, если мы сможем выносить друг друга в спальне и за ее пределами. — Это было столь вопиющим умалением их взаимной страсти, что казалось смешным. — И поскольку ты уже ждешь моего ребенка, можно сказать, что это условие вполне выполнимо.
— Во-первых, я не уверена в своей беременности. Один обморок не может служить доказательством, даже если моя мать и брат думают иначе. Томасу не следовало говорить тебе, пока я не удостоверюсь. Но даже если я ношу твоего ребенка, тот брак, который ты только что описал, возможно, устраивает тебя, но это не то, что нужно мне. — Высвободившись, Мисси дерзко вскинула голову, что только еще больше истощило небольшой запас его терпения.
Джеймс отпустил ее локоть и поднялся на ноги. Если он коснется ее сейчас, то вряд ли удержится, чтобы не вбить в ее голову немного здравого смысла — или хотя бы попытаться. Воистину она вложила новый смысл в слово «упрямство».
