— Насколько мне известно, ни одна душа.
Он рассказал, как они у него напились; о гневе Квистуса; о прекращении свиданий; о необыкновенном вечере, когда Квистус возвел их в своих гениев зла; об его безумии; об его идее совершать подлости; о своем собственном предложении относительно Томми.
— Вы… — отвратительные черти, — сквозь зубы прошипела Клементина. Даже в самых своих невероятных предположениях она не представляла себе подобной жалкой и в то же время чудовищной истории. Она сидела совершенно подавленная и бледная с папиросой между пальцев.
Вандермер не обратил внимания на ее восклицание. Он продолжал свою историю. Рассказал о Биллитере и ипподроме, о Хьюкаби и его сердечной экспедиции.
— Боже мой! — воскликнула Клементина. — Боже мой!
Он рассказал о встрече их троих в таверне. Об их голоде и нужде. О заговоре отправить в Париж женщину, которая сумела бы вытянуть у Квистуса три тысячи фунтов.
— Ее имя!.. — в страшном напряжении крикнула она.
— Лена Фонтэн, — был ответ.
Клементина побледнела как полотно и откинулась в кресле. Она потеряла сознание. Она с раннего утра много работала и волновалась. Вандермер вскочил.
— Чем могу я вам помочь? Воды или, может быть, чаю?
— Ничего, — коротко отказалась она. Одна мысль принять что-нибудь из его отталкивающих рук внушала ей отвращение. — Мне лучше… Продолжайте… Расскажите все, что вы о ней знаете…
Он передал известные ему от Биллитера незавидные подробности, добавляя, что они идут из вторых рук. В результате он уведомил ее о последнем сообщении Хьюкаби, сообщил собственные воззрения на поведение Хьюкаби и обрисовал положение свое и Биллитера.
— Теперь вы видите, — произнес он, — почему мне была важна тайна.
— На что же вы рассчитывали, рассказывая мне все это?
Вандермер встал.
— Только на удовлетворение своей мести.
Клементина вздрогнула и закрыла в ужасе лицо руками. Затем она подняла обе ладони.
— Уходите! Уходите! — прошептала она сдавленным голосом.
Взгляд Вандермера упал на стол рядом с Клементиной. На нем лежал отрезанный и несъеденный, благодаря рассказу, большой кусок кекса. Она не смотрела… Он положил кекс в карман и направился к двери. Но Клементина видела. Она вскрикнула:
— О, Боже! Неужели вы так голодны? В этом ящике есть деньги, возьмите сколько хотите и купите себе пищи, только уходите… Только уходите!
Вандермер открыл ящик, взял пятифунтовый билет и исчез.
Клементина спустилась, чтобы освежиться, в садик. Она думала, что знала самые низы жизни, и оказалось, что она ничего не знала. Ничего не знала о волчьем инстинкте голодного человека. Ничего не знала о том падении, к которому ведет его вино. Боже! Как хорош воздух даже в этом лондонском садике после душной атмосферы этого хищного животного.
Квистус! Все ее сердце было полно к нему любовью и жалостью. Великодушный, добрый человек оставлен на произвол этим волкам. Она все ходила и ходила в маленьком садике. Теперь многое стало для нее ясным. Но многое еще было покрыто глубоким мраком неизвестности. Что вывело любимого человека из равновесия? Одним из факторов мог быть процесс Маррабля. Но достаточно ли этого было? Что еще случилось?
Положение было в тысячу раз хуже, чем она представляла себе в своей ревности. А если он женится, чем это окончится?
А Шейла? Кровь застыла у нее при мысли, что этот ребенок будет иметь близкое отношение к той женщине. Прежде чем действовать, нужно все обсудить. Ни одного промаха, ни одного ложного движения. Единственно, кто мог пролить на все это свет, был Хьюкаби — доверенный друг Квистуса. Чем больше она думала о нем, тем больше возмущалась. Это был негодяй, открыто предложивший Квистусу невероятную фантастическую подлость — и теперь он был его секретарем и сотрудником. С внезапным решением она отправилась в студию и потребовала соединить ее с номером телефона Квистуса. Его голос немедленно осведомился, кто говорит.
— Это я, Клементина. М-р Хьюкаби еще у вас?
— Хьюкаби ушел полчаса тому назад.
— Можете вы дать мне его адрес? Мне хочется, чтобы он зашел ко мне, хочу пригласить его к чаю. Вы же знаете, что он мне очень нравится.
Квистус сообщил его адрес и осведомился о Шейле. Клементина дала отбой. Все это было не без лжи и обмана, но как же иначе могла поступить женщина?
Клементина влетела в свою спальню, надела пальто и шляпу с растрепанной розой и вышла. На Кинг-роуд она нашла таксомотор, на котором через четверть часа была у Хьюкаби.
Он наслаждался тишиной и отдыхом, и был крайне удивлен вторжением Клементины.
— Дорогая мисс Винг!
— Негодяй, — был ответ.
Хьюкаби отшатнулся. На такое приветствие затруднительно отвечать обычными фразами гостеприимства.
— Может быть, вы сядете и объяснитесь… — пробормотал он.
Он подвинул к открытому окну кресло, в которое она немедленно шлепнулась.
— Мне кажется, что это вам нужно объясниться, — заявила она.
— Предугадываю, — сказал Хьюкаби, — что до ваших ушей дошло что-нибудь из моей прежней жизни. Сознаюсь, что многое в ней было не безупречно. Но теперь моя совесть чиста.
Клементина фыркнула.
— У вас, наверное, очень удобная совесть. А что такое между д-ром Квистусом и м-с Фонтэн?
— Что же такое?
— Вы, зная, что такое из себя представляет м-с Фонтэн, познакомили ее с ним и теперь помогаете ей окрутить его! О, пожалуйста, не отрицайте. Я знаю всю историю от начала до конца.
Хьюкаби с трудом перевел дыхание.
— Эти скоты Вандермер и Биллитер выдали вам ее. Мерзавцы! — стиснул он кулак.
— Я не знаю никаких Ван… как его дальше, ни другого. Я знаю только одно. Этот брак не состоится. Я хотела сперва сразу пойти к д-ру Квистусу, но потом решила, что лучше сперва повидать вас. Мне бы хотелось выяснить еще кое-что.
Хьюкаби посмотрел на энергичное лицо женщины, оглядел окружающую его обстановку, и его сердце сжалось от страха. Квистус никогда не простит, если узнает правду относительно Фонтэн. Он поставит его на одну доску с теми двумя, и тогда прощай все. Конечно, как он, так и м-с Фонтэн могут все отрицать. Но чему это поможет? Квистус сопоставит это с прежним вероломством и с настоятельным советом ехать в Париж. А его собеседница настоит на том, чтобы все нити были порваны. Он побледнел.
— Я в вашей власти, — смиренно сознался он. — Когда-то я был ученым и джентльменом. Затем настали годы падения. Теперь благодаря Квистусу я снова нашел себя. Если вы меня выдадите, я снова опущусь. Не делайте этого, хотя бы из одной жалости.
— Скажите мне все, что вы знаете, — угрюмо возразила Клементина.
