момент совсем невозможно. Дух она или не дух, но её пронзительные глаза прожигают насквозь. Силы стали куда-то стремительно уходить. На их смену пришли слабость и дурнота. Надо уйти отсюда. Надо подумать, что происходит.
Агния повернулась и быстро зашагала прочь, а потом и побежала, невольно повинуясь указанию вытянутой руки. Ну, конечно, надо к бабке Власе. Она поможет. Или объяснит, что происходит.
Ярина перевела взгляд с кустов, в которых скрылась Агния, на девочку и вновь отдёрнула руку.
— Хыля?
— Ну да, — Хыля заулыбалась во весь рот. Её переполняла радость. Как же хорошо на свете жить! Ходить по земле ногами!
— Ты умеешь ходить?
— Да только недавно научилась. Вот пробую домой дойти.
— А в селе тебя опять потеряли. Тиша ревёт целыми днями. А где ты была? — Ярина медленно приходила в себя. — Как же ты пошла? И почему ты в одной рубахе?
— Как пошла?… Долго рассказывать… Да и сама толком не знаю. А была у волхва. Это он мне рубаху дал. Видишь, она мне большая, пришлось обрезать снизу и рукава. Ой, мне надо идти, там, наверное, все переживают. Пошли домой?
— Нет, я к Глебу.
— Ты знаешь, где Глеб?
— Да, на лесном озере у болота. Мы с Агнией как раз туда направлялись.
— Нет там Глеба. Агния тебя обманула.
— Нет? — Ярина едва сдерживала слёзы разочарования.
— Ну да, он у волхва. Я только что оттуда.
— Так он жив? Как он?
— Нормально, вроде. Скоро выздоровеет, наверное.
— Ой, Хыля, побегу я. Ладно? Ты без меня дойдёшь?
— Дойду потихоньку. Беги.
Хыля медленно продолжила путь. Каждый шаг доставался ей нелегко, но приносил такое удовольствие, что ей казалось, она не идёт, а летит. Время от времени она делала остановки, садилась в придорожную траву на пригорках и отдыхала. Непривычно идти.
Во время одного такого отдыха мимо проскакал всадник. Она только мельком увидела его, так он спешил. Ей показалось, что это Ярослав. Всадник её не заметил.
Когда солнце перевалило за полдень, Хыля, наконец, вышла из леса. Остановилась. Вот он, родной Берёзовый Кут. Ещё немного — и она войдёт. Войдёт! Удивительно!!! Такие чудеса случились с ней! Войдёт, как человек! Сколько радости она принесёт с собою! Отец! Как он будет счастлив. А Калина как удивится! А братья и сёстры! А Тиша не удивится! Она, наверное, знает. Ой, все же думают, что я пропала. Может даже, погибла. Нет! Не хочу! Хочу жить!
Хыля пошла. Справа паслись коровы и прочая скотина. Хыля краем глаза наблюдала за пастухом. Дед Яшма смотрел на неё, прижав ладонь ко лбу. Не выдержала:
— Доброго здоровья, — поклонилась.
— Доброго здоровья, — услышала в ответ.
Не узнал.
Загадала: кого первого увижу в Берёзовом Куте, у того скоро тоже будет радость. Первой навстречу Хыле бежала Лябзя.
Вернувшись домой после долгого отсутствия, первое, что увидела Лябзя в своём дворе — это та самая злополучная кубышка, которую она когда-то спрятала под крыльцом, а потом её утянула собака. А теперь она, эта кубышка, лежит на самом виду, и только каким-то чудом глаза многочисленной родни, которая вместе с ней радостно протискивалась с улицы в родной двор, были устремлены куда угодно, но не на кубышку. Но Лябзя понимала, что это ненадолго, поэтому надо было срочно что-то предпринимать.
Но не такой она человек, чтобы растеряться в момент, когда теряться никак нельзя.
— Гляньте-ка, крыша-то, крыша, — удивлённая Лябзя указывала рукой вверх, в сторону крыши. И пока родня остановилась и пыталась что-то там, на крыше, рассмотреть, Лябзя ловко нагнулась, подхватила кубышку и спрятала её за пазуху.
— Да что на крыше? — наконец, не выдержал отец. — Что ты там увидела?
— Показалось мне, — смиренно произнесла Лябзя.
— Тьфу ты, забубённая. Следующий раз покажется — молча любуйся.
Остальные члены семьи с неодобрением посмотрели на свою непутёвую родственницу. Да… похоже, дуреет с каждым днём. И так с большим прибабахом была, а на покосе, стыдно людям в глаза смотреть, связалась с дитём малым, подружку себе нашла, Миланю, Михея дочку. И кашу с ней варит, и по ягоды бегает, и косички плетёт. Лучше бы за своими так смотрела. Нет, не дождёшься. Наоборот, у Хомки так и норовила рыбу утянуть и «подружке» отнести, чтобы та в уху погуще добавляла.
Были подозрения, что Лябзя хочет через малую к Михею подобраться, понравиться ему, чтобы он её взял, но, сказать по правде, на кой она ему нужна. Он мужик уважаемый, работящий, за него любая, ну, или почти любая, пойдёт. А Лябзя что? Ни рожи, ни кожи, ни приданного особого. Что было — мыши сгрызли, да моль поела. А то и Лябзя пораздавала немало. С дурью девка! Так что, если на Михея Лябзя рассчитывает — напрасен её расчёт.
Но, может, и нет у неё в голове таких мыслей. Потому как, с другой стороны если посмотреть, боится она, вроде, его. Он мужик добрый, иной раз и обратится к ней, а тут она, словно язык проглотила, стоит, ни мычит, ни телется. А потом и вовсе норовит улизнуть куда-нибудь подальше. Разве порядочные бабы себя так ведут? Тьфу.
Словом, Лябзя привыкла, что в её сторону родня слишком часто плевалась, поэтому к отцовскому неодобрению отнеслась с привычным спокойствием.
По приезду взялись за многочисленные хлопоты. Легко сказать, месяц почти дома не были. Тут только успевай поворачиваться, пока всё не утрясётся в привычный вид. Вот Лябзя и поворачивалась, а кубышка за пазухой поворачивалась вместе с ней, обжигая грудь. Зелье, всё-таки, приворотное.
— Беги, хоть корову в стадо отгони. Слышь, Лябзя, — донёсся голос матери.
— Что, матушка? Звала?
— Да говорю, сходи корову отгони на пастбище, пусть попасётся. Что она во дворе стоит, мычит. Солнце ещё высоко.
Лябзе только это и надо. Не успела мать оглянуться, как ворота закрылись за коровьим хвостом.
Выходя из села, Лябзя всё больше по сторонам смотрела, лихорадочно раздумывая, куда на этот раз кубышку припрятать, корова же увидела родное стадо, по которому за месяц разлуки соскучилась изрядно, ускорила шаг, поэтому на идущую навстречу девочку обе обратили внимание не сразу.
А когда почти поравнялись, от коровы внимания не прибавилось, а вот Лябзя застыла с разинутым ртом и прижатыми к груди руками.
— Не бойся, тётка Лябзя, это я, а не мой неуспокоенный дух, — засмеялась Хыля.
Но Лябзю это не особо взбодрило.
Хыля остановилась. Происходящее перестало её забавлять. Если дела так и дальше пойдут, можно и домой не попасть. Каждому встречному и поперечному придётся доказывать, что она
