От приятных воспоминаний улыбка стала застенчивой.
— Ты тоже мало спал. Может, снова ляжешь в кровать? Он засмеялся.
— Как говорит лорд Икс, «не кроватью единой жив человек». Вставай, querida. Я надеюсь выехать в час.
— Так рано? — встревожилась она.
— Разве ты не хочешь провести несколько часов с братьями перед балом? И еще надо переодеться.
Она облегченно вздохнула.
— Такты не пойдешь к нотариусу аннулировать брак? Он отвел глаза.
— Думаю, теперь это невозможно. Где гарантия, что ты не забеременела? Ни один судья не поверит тебе на слою.
— И правильно сделает.
— Посмотрим, что ты скажешь чуть позже.
— Что ты имеешь в виду?
— Нам нужно поговорить. Вообще это следовало сделать вечером, но мы…
— Я не жалею об этой ночи.
— Очень надеюсь, что ты повторишь это после нашего разговора. А поговорим мы на пути в Лондон. Одевайся, лежебока. Или я сам тебя одену.
Он сдернул одеяло и замер. Фелисити была без рубашки. Его охватило желание.
Она схватила его за галстук и привлекла к себе.
— Не надо меня одевать.
— Полагаю, мы можем выехать на час позже. Не имеет значения.
— Или на два. Или на три. — Она расстегнула ему жилет. — Как сказал бессмертный лорд Икс, в страсти не надо спешить.
— Лорд Икс такого не говорил.
— Только что сказал. — Она приглушила его смех поцелуем.
Только через четыре часа они сели в карету. О том, чтобы заехать в Тейлор-Холл, не могло быть и речи. Фелисити не хотела расстраивать братьев, заскочив на минутку, с тем чтобы сразу умчаться на бал. Их приезда ожидают не раньше чем завтра. Они с Йеном поедут в городской дом Сен-Клера и переоденутся.
Фелисити опустилась на мягкое сиденье, чувствуя себя удовлетворенной и любимой. Йену еще только предстоит сказать, что он ее любит, хотя в каждом его движении, в каждом взгляде она чувствовала любовь. Со временем она заставит его произнести эти слова.
А пока он с хмурым видом сел напротив нее. Разговор, видимо, предстоит неприятный.
Карета тронулась; милю-другую они проехали в полном молчании. Она смотрела в окно, с ужасом ожидая начала разговора. Погода не предвещала ничего хорошего: пока они занимались любовью, сияло солнце, а теперь зловещие тучи затянули небо, угрожая снегопадом. Мрачный, унылый день.
Йен кашлянул.
— Пора рассказать тебе все. У нее упало сердце.
— О чем? — Фелисити приготовилась к самому худшему.
— О моем прошлом. Ту правду, которую ты пыталась вытянуть из меня неделю назад.
— Почему сейчас? — Она вдруг испугалась. Эта правда может изменить всю их жизнь.
— Ты заслуживаешь того, чтобы знать. Аннулировать брак мы пока не можем, но есть другие способы разойтись — развод, раздельное проживание, как захочешь. Но ты должна знать, за кого вышла замуж, и не тешить себя иллюзиями, что любишь меня.
В его лице было столько боли.
— Моя любовь — не иллюзия, — мягко возразила она. — Что бы ты ни рассказал, ничего не изменится.
Он посмотрел в окно, играя желваками.
— А если я убийца?
— Хочешь рассказать, что соблазнил свою тетю?
— Правда в десять раз хуже.
— Я сердцем чувствую, что ты порядочный и добрый, что бы ты ни рассказал.
Он помолчал.
— Ладно. Посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь, как все было на самом деле. Я не соблазнял свою тетю, как заявляет леди Брумли, и не насиловал ее, как утверждает дядя. Я ее убил.
В Новый год правильнее будет посмотреть не вперед, а назад. Человек, который ничему не научился на ошибках прошлого, не может надеяться избежать их впредь.
Лорд Икс, «Ивнинг газетт» 31 декабря 1820 года
Фелисити похолодела.
— Хочешь сказать, что она наложила на себя руки из любви к тебе?
— Нет. Она никогда меня не любила. И не покончила с собой ни из-за любви ко мне, ни по какой-либо другой причине. Ее убил я.
У нее так затряслись руки, что она зажала их между коленями.
— Я не верю. Как такое могло быть? Он тяжело вздохнул.
— Придется начать сначала. Когда мне исполнилось девятнадцать, я проводил каникулы с отцом в Честерли. Мы постоянно ссорились. Дядя и тетя были свидетелями наших ссор. Дядя Эдгар поддерживал отца, чем лишь ухудшал дело. Но тетя… — У него смягчился голос. — Тетя старалась нас помирить. С пониманием выслушивала мои жалобы. Она была ненамного старше меня, но я прислушивался к ее разумным советам. Мы проводили много времени вместе. Ее доброта буквально покорила меня.
Карету сильно тряхнуло на выбоине, но Йен этого не заметил.
— Я увлекся ею, даже желал ее, но в таком возрасте мужчины желают любую женщину. Вряд ли она догадывалась о моих чувствах. Вопреки тому, что тебе говорили, тетя Синтия оставалась верна дяде, несмотря на его ужасный характер.
Он смотрел на Фелисити, но не видел ее. Он видел только свое прошлое, и ей надрывала сердце безысходность, написанная на его лице. Ей бы хотелось, чтобы во время рассказа он сидел с ней рядом, но не такой он человек, чтобы желать женских утешений. Он продолжал:
— Однажды днем, проходя мимо дома дяди, я услышал женский плач и мужской крик. Это был дядин голос.
Йен сжал кулаки.
— Я и раньше замечал синяки на теле тети, но она никогда не рассказывала об их происхождении, что-то выдумывала, если ее спрашивали об этом. Я остановился под дверью.
Он судорожно вздохнул.
— Не задумываясь о том, что мое вмешательство лишь распалит дядю, я ворвался в дом.
Йен долго молчал. Фелисити шепотом спросила:
— А он… Он?..
— Он ее бил. У нее уже был синяк под глазом и красные пятна на лице. Она забилась в угол, а он стоял над ней с занесенным кулаком… — Йен зарычал. — Она была вдвое меньше его, совсем крошка. А этот ублюдок орудовал кулаками!
Фелисити пришла в ужас, представив себе это зрелище и то, как болезненно воспринял его муж.
— О, Йен! — простонала она.
— Я обезумел и набросился на дядю. Мы подрались, но я без труда с ним справился, он был старше меня почти на двадцать лет. Я повалил его на пол и стал избивать, не помня себя от ярости.
Йен вздохнул.
— Тетя подошла и схватила меня за руку, опасаясь, как бы я его не убил. Но я оттолкнул ее с такой силой, что она… она… — Он снова замолчал. Потом расправил плечи и посмотрел на Фелисити. — Она упала и ударилась головой о камин. Врач сказал, что она умерла мгновенно.
— Господи, бедная женщина, — прошептала Фелисити. Но ее сердце болело не за бедную женщину, а за него, ее любимого мужа, который так долго хранил в душе эту тайну.
— Да, бедная моя тетя. Зажатая между мной и дядей, она не имела шансов на жизнь и счастье.
Он уткнулся лицом в ладони. Отчаянно желая его утешить, Фелисити положила руку ему на спину. Наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом колес, стуком копыт и тяжелым дыханием Йена.
