– Все хорошо, Хьюберт, – примирительно сказал сэр Крисгиан. – Что это ты вдруг разволновался? Возвращайся к столу, я сам посмотрю, как устроили лошадей, если для тебя это так уж важно.
Хьюберт с недоверием смотрел на Люсьена, его людей и Кристиана.
– Однако долг мне велит…
– О чем ты говоришь? Взгляни на своего капитана. Он видит свой долг в том, чтобы поднять очередной кубок за здоровье лорда. Кроме того, – продолжал Люсьен, ткнув пальцем в господский стол, – там сидит моя супруга леди Адриенна. Извинись, пожалуйста, перед ней от моего имени за то, что я ее оставил на время. Скажи, что это связано с моей миссией. Она сразу все поймет.
Люсьен взял Хьюберта за плечи и повернул лицом к господскому столу. Хьюберту ничего не оставалось, как исполнить просьбу Люсьена, впрочем, больше похожую на приказ.
Сэр Хьюберт направился к столу, а Кристиан и трое братьев повернулись на каблуках и вышли во двор через главный вход.
– Тебе следовало нас предупредить о возможных осложнениях, – заявил Питер. – Этот Хьюберт – кажется, так его зовут? – очень дотошный и может доставить нам неприятности.
– На самом деле он не столь опасен, как кажется, – произнес Люсьен, после чего, взглянув на стоявших на стенах и у ворот дружинников Озрика, воскликнул: – Матерь Божья!
Эйншемские воины, казалось, все до единого разучились ходить и даже стоять. Глотнув снадобья, которым их опоил Кристиан, они буквально висли на парапетах укреплений или, глупо улыбаясь, подпирали плечом стены у ворот.
Люсьен прошелся по двору, с ухмылкой поглядывая на людей Озрика. Выяснилось, что не только солдаты, но и большинство каменщиков, плотников и прочего рабочего люда тоже хлебнули волшебного напитка и теперь, улыбаясь и тараща глаза, лежали или сидели в причудливых позах. Только дети, как обычно, носились по двору, покатываясь со смеха при виде своих родичей.
– Рабочих, сами понимаете, тоже пришлось угостить, – доверительно сообщил сэр Кристиан, обращаясь к братьям. Могут поднять шум, а это нам ни к чему.
– Ты все правильно сделал, – кивнул Люсьен. – А к; поживают наблюдатели на башнях?
– Спят словно сурки. Уж я постарался, чтобы они выпили моего пойла больше других.
До слуха Люсьена донеслось нестройное пение обитав лей Эйншема – тех, что еще могли ворочать языком.
– А где остальные наши люди? – спросил Люсьен, оглядевшись.
– За стенами, – ответил Питер. – Попрятались в деревне кто где.
– Необходимо поднять их по тревоге и ввести в замок. Пусть заменят на стенах и у ворот часовых Озрика. Не да, Бог, какой-нибудь рыцарь старого лорда выйдет во двор и увидит, в каком состоянии находятся его люди. И Бога ради сделайте что-нибудь, чтобы прекратить это пение, которое больше напоминает кошачий вой!
– Через четверть часа все заснут сном праведников, – заверил Люсьена сэр Кристиан.
– Кстати, – Люсьен повернулся к Рейвену, – когда наши люди войдут в замок, вели поднять мост и запереть ворота. Пока я не провозглашу себя хозяином Эйншема, никто не должен ни входить в замок, ни выходить из него.
Рейвен согласно кивнул и, в свою очередь, произнес:
– Насколько я понимаю, вы с леди Адриенной уже обвенчались. Когда ты намереваешься открыть свои карты и объявить о захвате замка?
Люсьен, представив себе выражение лица Адриенны при том известии, с ответом не торопился. Он уже видел свою молодую жену в минуты страсти, гнева и отчаяния, а в сложившейся ситуации ничего, кроме ярости и презрения, ждать от нее не приходилось.
– Когда пир подойдет к концу, – ответил он после минутного размышления. – Наши люди, которые сейчас в зале, превосходят числом рыцарей Озрика. Как только я объявлю себя хозяином Эйншема, выскакивайте из-за стола и выхватывайте из ножен мечи.
Во дворе снова послышалось пение.
– Прошу тебя, Кристиан, нацеди им еще по кружечке твоей отравы, иначе они не угомонятся. Вы же, – обратился Люсьен к братьям, – делайте так, как я сказал, и сразу возвращайтесь в зал.
Владельцы Стоунли и Стоунвезера и сэр Кристиан кивнули и разошлись исполнять возложенные на них поручения, в то время как Люсьен проследовал в зал.
Пока его не было, слуги уставили, столы блюдами с запусками, приготовленными Хильдой. Рыцари Люсьена, как и воины Озрика, с жадностью набросились на них.
Мельком взглянув на своих людей, Люсьен целеустремленно зашагал к господскому столу, в центре которого восседала Адриенна. Рядом с ней стоял верный Хьюберт.
– Спасибо, сэр рыцарь, за то, что выполнил мою просьбу. Но я уже покончил с делами и теперь, с твоего разрешения, сам буду ухаживать за своей женушкой.
– Очень хорошо, – сказал Хьюберт, спускаясь с помоста и направляясь к своему месту за общим столом. Люсьен, проводив его взглядом, сел рядом с Адриенной.
Только они открыли рты, чтобы заговорить друг с другом, как Озрик обратился к Люсьену:
– А я и не знал, что у тебя свои воины. Думал, ты ездишь по делам короля в одиночестве.
– Королевская служба – штука непростая. Иногда езжу один, иногда – с ними.
– Когда исполнишь свою миссию, расскажешь о ней поподробнее. – Озрик поудобнее устроился в кресле и, наколов на нож большой кусок ветчины, сказал: – Хотелось бы знать, что замышляет король Генрих. Он ведь большой интриган, а я интриги люблю.
Адриенна не смотрела на дедушку. Все ее внимание было сосредоточено на лице Люсьена.
– Я знаю о твоей миссии, – сказала Адриенна. – Но не понимаю, зачем появились в замке эти вооруженные люди, да еще в таком количестве? И почему именно сегодня, вдень нашей свадьбы?
Она прикрыла ладошкой рот и вопросительно посмотрела на Люсьена. В глазах ее появились беспокойство и страх, и это надрывало Люсьену сердце.
Нежно взяв ее за руку, он спросил:
– Ну же, дорогая, скажи, что тебя тревожит?
– Должно быть, ты сегодня уедешь. Вот закончится пир – и ты уедешь с этими людьми. Верно я говорю?
– Нет, Адди, – сказал Люсьен, поднеся ее руку к губам. – Сегодня я не уеду. Обещаю тебе.
Люсьен видел, как взволнована Адриенна и как дрожат ее губы. Ему хотелось посадить ее к себе на колени, приласкать, успокоить, прошептать на ухо слова любви. Вместо этого он посмотрел на Озрика, который как раз разрезал на части жареного фазана. Отправив кусочек в рот, он принялся медленно его жевать, жмурясь от удовольствия.
В эту минуту Люсьен люто его ненавидел: не потому, что Озрик был кровавым злодеем с жестоким сердцем, а потому, что он таким не был. Правда, шесть лет назад он все-таки совершил преступление: убил Гандольфа, захватил замок Эйншем и выгнал вой его законных владельцев. Теперь настал час расплаты. Люсьен, однако, знал, что за захват Эйншема придется расплачиваться не только Озрику, но и его приемной внучке Адриенне и даже ему, Люсьену.
