— Слушаюсь, милорд.
Когда Элис с Люсьеном вошли в дом, она увидела кровавую дорожку на его белой рубашке.
— Ваша рана…
— Наверх, — приказал он, отодвигая ее плечом.
Элис прикусила губу и пошла по лестнице вслед за ним. В коридоре она приказала горничной принести в спальню его милости горячей воды, ножницы и бинты, потом поспешила за Люсьеном.
Войдя в свою комнату, он вынул из сундука, стоявшего в ногах его кровати, коробочку с медикаментами и поставил ее на комод.
— Видите ли, я собирался запереть вас в вашей комнату на эту ночь, чтобы вы ни во что не вмешивались, но я уже отдал вам ключ. И потом, я сказал себе — нет, ты должен ей доверять, это для нас с ней главное. Так могу я доверять вам, Элис, или нет? Потому что в настоящий момент я в этом сомневаюсь. — С сердитым видом расстегнув рубашку, Люсьен отвел в сторону окровавленную полу, и показалась рана.
— Люсьен, — начала было Элис, но тут же остановилась, затрепетав при виде горизонтального разреза на ребрах шириной в четыре дюйма.
Вид крови и запах бренди, который он налил на чистую тряпочку из аптечки, живо напомнил ей страшные подробности о том, как она ухаживала за ужасными ранами брата. Люсьен прижал пропитанную бренди повязку к ране и разразился проклятиями. От этих ругательств Элис очнулась. Она поможет этому проклятому глупцу, хочет он этого или нет. Элис заставила его сесть на широкий крепкий комод, чтобы он, потеряв сознание, не свалился на пол.
— Дайте мне нитку и иголку! — прорычал он. — Нужно ее зашить.
— Я сделаю.
— Черта с два! Я не носовой платочек, на котором вы вышиваете ваши изысканные узоры, и мне не нужно, чтобы вы со мной нянчились. Задето всего лишь мясо. Я хочу знать, что вы скажете в свою защиту.
— Это не важно, Люсьен! Сначала нужно перевязать рану. Разрешите мне помочь вам.
— Я все сделаю сам.
— Вы не достанете.
— Нет, достану. Дайте же мне эту чертову иголку.
— Замолчите и сидите спокойно! — гневно скомандовала она.
— Элис!
— Люсьен, как вы думаете, кто ухаживал за моим братом, когда он вернулся с поля боя весь израненный?
Какое-то время он с вызовом смотрел на нее.
— Ну ладно, — проворчал Люсьен. Потом передернулся, глядя на свою рану, глотнул бренди прямо из бутылки и больше не возражал. Горничная принесла все, что велела Элис, и Люсьен облокотился о комод, неохотно позволив ей залатать себя.
Ни один из них не произнес ни слова, когда она промыла рану и стала накладывать один бинт на другой, пока кровотечение не ослабло настолько, что можно было наложить швы. Элис продела нитку в иголку, окунула все это в бренди и, скривившись, начала зашивать его изуродованное тело. Заставив себя не думать о своей вине, о том, что это она вызвала такие ужасные события, и о своем страхе перед последствиями, Элис целиком и полностью сосредоточилась на стоявшей перед ней задаче.
Работая, она чувствовала на себе взгляд Люсьена. Она завязала узелком первый шов и отрезала нитку, потом посмотрела на него и вздохнула.
— Наверное, придется сделать еще девятнадцать стежков.
Люсьен протестующе фыркнул, но спорить не стал. Работая так быстро, как только могла, в течение следующего получаса, Элис то и дело вытирала рану намоченной в бренди тряпочкой, и руки у нее были все в крови. Господи, ведь она могла потерять его, и это была бы целиком ее вина. Она вытерла пот со лба тыльной стороной руки и сделала очередной стежок.
— Итак, — сказал Люсьен мгновение спустя, — вы решили проверить меня. Стоило ли это делать?
Элис молча посмотрела на него, потом снова вдела нитку в иголку.
— Я вас не обманывал.
— Да, я это поняла, когда она так поступила с вами, — отпарировала Элис, подхватывая его саркастический тон. — Будьте добры, сидите спокойно и не мешайте работать. Я уже и так устала.
— Я бы ни за что не стал вас обманывать. Я искал на ней оружие.
— Так же, как на мне неделю назад? — Она с сомнением посмотрела на него и слишком быстро вытянула из тела нитку.
— Ох! Вы что, нарочно? — пробормотал Люсьен, вздрогнув.
Наконец Элис проверила каждый аккуратный стежок и сочла, что весь ряд маленьких узелков завязан вполне надежно.
— Теперь мне нужно вас перевязать.
— Хватит, женщина! — Он уклонился от Элис с угрюмым нетерпением кошки, соскользнул с комода и прошел мимо нее, так и не надев рубашку, и огонь играл на его голой груди и скульптурных мышцах.
— Люсьен, — вздохнула Элис, — нужно же перевязать рану.
Он повернулся к ней, уперев руки в свою стройную талию.
— Отныне, когда я приказываю, это нужно понимать так, что я жду от вас подчинения. Понятно?
— Нет. — Она вымыла руки, отбросила полотенце, взяла бутылку с бренди и сделала глоток прямо из горлышка, чтобы успокоить расходившиеся нервы. Потом аккуратно поставила бутылку на комод.
— Пардон? — Его взгляд угрожающе потемнел.
— Я вам не кукла, Люсьен, — сказала Элис, скрестив руки на груди. — Кто она такая?
— Забудьте о том, что вы вообще ее видели. — Люсьен подошел к аптечке и принялся бинтовать себя без помощи Элис.
— Забыть? Люсьен, эта женщина умерла по моей вине. Нам нужно обратиться к властям.
Он бросил на нее зловещий взгляд через плечо.
— Мы не будем обращаться к властям. Вся краска сбежала с ее лица. Элис внимательно посмотрела на него.
— Я слышала, что вы сказали вашим людям. Люсьен, нельзя же просто взять и скрыть это. Нужно обратиться в полицию. Кем бы ни была эта женщина, она заслуживает, чтобы ее похоронили надлежащим образом в освященной земле, а не в безымянной могиле среди вашего леса! Нужно известить ее родных.
— Не вмешивайтесь в эти дела, Элис.
— И не подумаю!
— Разве вы уже не достаточно навредили?
В глазах ее мелькнула боль, и она шагнула к нему.
— А разве с вас еще не достаточно тайн? Как далеко вы зайдете, скрывая ваши занятия в Гроте? Только что на вашем приеме умерла женщина, Люсьен! Если вы сейчас же не пошлете за судебным исполнителем и не объясните, что случилось, правда все равно в конце концов выплывет наружу. Это неизбежно! И тогда в один прекрасный день, когда выяснится, что вы скрыли ее смерть, все это покажется до такой степени подозрительным, что вас могут обвинить в убийстве. Вы этого хотите?
— Никто не станет обвинять меня в убийстве, — сказал Люсьен тихим угрожающим голосом, поворачиваясь к ней спиной.
— Почему же? Потому что вы — один из могущественных братьев Найт? Вы не выше закона! Справедливость есть справедливость.
Он не ответил. Люсьен стоял не шевелясь и смотрел на огонь.
Видя, что на его железную волю ее слова не оказывают никакого воздействия, Элис попыталась зайти с другой стороны.
