Агнесса укоризненно приложила палец к губам, и принцесса вернулась к рассказу о прочих развлечениях королевского пиршества.
* * *С началом Пасхи улицы Труа украсились зелеными ветвями и переполнились паломниками, следующими за статуями и мощами святых. Юноши и девушки, разбившись на пары, пели и танцевали на улицах и площадях. С комком в горле я наблюдала, как Алисия отправлялась на встречу со своим ухажером, портным по имени Жак. Однажды мы с Алисией отправились на рынок, и я невольно стала тайным свидетелем их первой встречи. О том, что дочь готовится к любовному свиданию, я догадалась по тщательности, с которой Алисия мастерила розетку из кружев и цветных лент, чтобы прикрепить ее к лифу воскресного платья. Из дворца Алисия вышла вместе с другими служанками, но я подозревала, что при первой же возможности она ускользнет от них, и прошептала короткую молитву святой Агнессе, прося покровительницу юных дев защитить мою дочь и подарить ей счастливый день.
После мессы в соборе королевская семья собиралась на пасхальный обед в ратушу, куда был приглашен и граф Уорик. Оставалось только гадать, что расскажет граф своему королю о принцессе, которую предлагают ему в жены. Несмотря на спешную подгонку, сделанную Алисией, красивый зелено-красный упелянд Екатерины чересчур свободно сидел на ее исхудавшей фигуре. Такая худоба не пристала невесте короля, который наверняка задумывался о наследнике. Во мнении же Екатерины о графе сомневаться не приходилось. Она вернулась с пиршества в приподнятом настроении и не скрывала, что совершенно очарована английским посланником.
– Я сегодня снова танцевала с графом Уориком! – радостно восклицала она, грациозно кружась вокруг меня. – Он – само совершенство! Граф даже описал мне наряды английских придворных и признался, что они следуют французскому стилю, хотя и с опозданием в несколько лет. Английские мужчины еще не начали носить бубенцы на одежде, хотя сам граф их приобрел и надел на сегодняшнее пиршество – причем оказался первым человеком, который не выглядел с ними глупо!
– А вы танцевали только с графом Уориком? – спросила я, приподняв бровь.
– Нет, что ты! Иначе сплетни пойдут… – Катрин скорчила гримаску. – Мне пришлось танцевать сальтареллу с герцогом Бургундским, а затем вероломный Ги де Мюсси имел наглость пригласить меня на балладу. Представляешь?
Похоже, баллада была для Екатерины символом любви и возвышенных отношений. Ясно, что подлому мессиру Ги никогда не дождаться прощения!
– Не собираешься ли ты завтра в город, Метта? – внезапно спросила принцесса и объявила о своем намерении отправиться вместе со мной. – В Труа меня никто не узнает, особенно если я попрошу у Алисии наряд служанки. Мы прогуляемся по городу, заглянем в лавки к торговцам и на рынок…
– Я бы с удовольствием, ваше высочество, но вряд ли королева одобрит подобную вылазку, – ответила я.
Екатерина на мгновение задумалась.
– Ты права, – вздохнула она. – Что ж, придется сослаться на головную боль. Королева все еще отслеживает мои регулы?
Я смущенно потупилась. Королева Изабо приказала мне ежемесячно приносить свидетельства того, что принцесса страдает от «проклятия Евы», поскольку ее способность к деторождению играла важную роль в ходе переговоров о мире, заключаемом под залог брака.
– Не волнуйся, Метта, я знаю, что тебя заставили, – печально усмехнулась Екатерина. – Мне это очень кстати. Я скажусь больной и останусь в своих покоях. Мы с тобой проскользнем вниз по лестнице для слуг и выйдем на улицу через черный ход. Агнесса займет чем-нибудь остальных фрейлин, и никто ничего не заметит.
Екатерина надела скромное платье из некрашеной шерсти и фартук из небеленого льна и покрыла голову чепцом с широкой оборкой, сразу превратившись из знатной дамы в неприметную служанку.
Я не стала идти с ней под руку, как с Алисией, но во всем остальном мы выглядели как мать с дочерью, вышедшие на рынок. Мы покинули дворец через черный ход, пересекли канал и направились в сторону торговых лавочек и палаток, теснившихся вокруг городского рынка. Катрин пришла в восторг, сообразив, что на нее не обращают внимания. Прохожие приветливо улыбались и кивали нам, а принцесса улыбалась и кивала в ответ, словно была простолюдинкой из толпы.
На рю дю Шаперон мы любовались искусными творениями шляпников, на рю де Орфевр следили за работой мастера ювелирных дел, который ловко обращался с тончайшей, почти невесомой золотой пластиной. Рю де Пен была моим любимым местом, потому что витающий здесь запах свежеиспеченного хлеба возвращал меня в безоблачные дни детства, когда парижане жили в мире и согласии, и напоминал о родительском доме. Я рассказала об этом принцессе, и мы немного постояли у пекарни.
На рыночной площади из церкви Сен-Жан вышла свадебная процессия. Юные жених и невеста, окруженные многочисленными родственниками, с торжественными лицами стояли на ступенях церкви рядом со священником. На площади собралась огромная толпа: нищие, ожидающие традиционной милостыни от молодоженов, музыканты, готовые заиграть веселую мелодию, и нарядные конюхи, которые держали лошадей, украшенных лентами и разноцветными перьями.
Проходя мимо лавки на рю л’Эгюий, где работал портной по имени Жак, я указала принцессе на ухажера моей Алисии – он как раз пришивал черный шелковый кант к коричневому бархатному рукаву. Скорость и тщательность его работы впечатлили Екатерину не меньше, чем в свое время Алисию.
– Он такой серьезный и сосредоточенный! И не скажешь, что влюблен, – лукаво заметила Катрин. – Может, зайдем познакомиться, Метта?
Екатерина очень хотела войти в лавку и что-нибудь заказать. Пришлось напомнить ей, что служанка не может позволить себе даже лоскут коричневого бархата. На следующий день принцесса вызвала Жака во дворец, и вскоре портной с рю л’Эгюий приступил к шитью нового роскошного наряда. Алисия, естественно, вызвалась ему помогать. Она все еще не признавалась в своих отношениях с Жаком и ничего не рассказывала о своем избраннике, но я никогда не видела свою дочь счастливее и веселее. Ее глаза излучали теплый свет, а на губах постоянно играла улыбка. Весенним блеском глаз и порозовевшими щечками радовала меня и Екатерина; к ней вернулась ее красота, а фигура приобрела женственные очертания.
Словно для того, чтобы отпраздновать это новое цветение, принцесса получила дар от короля Генриха – хрупкое венецианское зеркало, которое преподнес ей граф Уорик после очередного пиршества в парадном зале. Доверенный короля не скупился на похвалы, и Екатерина приняла подарок, густо покраснев от смущения и удовольствия.
