– Куртку я заберу! – воскликнул Люк. – И обязательно схожу на могилу отца.
– Вот в следующий раз выедем на охоту, я тебя туда отведу, – согласился Гуго. – А куртка твоя по праву. Но сначала надо сходить к распорядителю охоты и сообщить о смерти королевского слуги.
– Наконец-то мы сможем помолиться за упокой души бедного Жан-Мишеля, – печально улыбнулась я. – Гуго, ты сделал для нас доброе дело.
Я крепко прижала Люка к себе, но он вырвался из моих объятий и отвернулся, чтобы скрыть слезы.
Люк отыскал могилу Жан-Мишеля и зарыл там медальон святого Христофора.
– Отец похоронен в очень красивом месте, вам бы понравилось, – рассказал он нам с Алисией. – Могилу вырыли под большим дубом, глубоко, чтобы звери не добрались. Я прочел заупокойную молитву, только не по латыни, а так, как матушка учила.
Я ласково улыбнулась, ощутив прилив нежности к сыну.
– Вот и славно. Молитву отец услышит и поймет. Ему есть чем гордиться, вон какого сына вырастил. И хоть лежит он в неосвященной земле, место ему понравилось бы. Все сделано по правилам.
В середине января пришло сокрушительное известие о том, что англичане взяли Руан. Пережив шесть месяцев осады и не дождавшись помощи ни от дофина, ни от герцога Бургундского, охваченный болезнями город сдался. Нормандия окончательно отошла во власть Англии. Толпы беженцев стекались в Понтуаз, спасаясь от английских солдат, отмечающих победу насилием и грабежами. Король Генрих оставил руанский гарнизон и повел свою армию вверх по Сене, захватывая по пути города и замки, пока не остановился в Манте – в дневном переходе от Понтуаза и всего в двух днях пути от Парижа.
– Боже милостивый, я в отчаянии! – вскричала Катрин, вернувшись к себе в опочивальню. – Думаешь, герцог Бургундский бросит войско, чтобы противостоять Генриху и не дать ему осадить Париж? Как бы не так! Он теперь утверждает, что горит желанием защитить короля от англичан, и поэтому все мы должны переехать в Труа, подальше от опасности! – Она раздраженно стукнула кулаком по столу. – Так что собирай сундуки, Метта, мы бежим в Труа. Кстати, это далеко? Напомни мне проверить по карте. Господи, спаси нас и сохрани! Если хоть кто-нибудь не выступит против Генриха, то еще до Пасхи он будет коронован в Париже!
Екатерина показала мне карту, позаимствованную в библиотеке епископа, и вместе мы отметили дорогу от Бове до города Труа, знаменитого своими ярмарками и разбогатевшего за столетия торговли. Наш путь лежал на юго-восток, оставляя Париж далеко в стороне, а останавливаться мы должны были во владениях, все еще верных короне, в том числе в королевском аббатстве Сен-Дени, в Венсеннском замке – месте рождения Карла – и в Бри-Комт-Робер, собственном замке дьявола-герцога. А кто знал тайные ходы этого замка лучше хозяина?
– Там я не смогу чувствовать себя в безопасности, как здесь, в Бове или в королевских имениях Сен-Дени и Венсенне… – со страхом призналась Екатерина и тут же, желая подавить растущую панику, сменила тему: – Королева в бешенстве, потому что Мелён… – Екатерина указала тщательно нарисованную башенку у излучины Сены, – …потому что он захвачен армией Карла. – В ее глазах стояли слезы. – Вероятно, Карл сейчас там, так близко… А я не могу с ним встретиться!
От Екатерины Французской
Карлу, дофину Вьеннскому
Возлюбленный брат мой!
В эту ночь мы останавливаемся в замке герцога Бургундского Бри-Комт-Робер, менее чем в дне пути от Мелёна. Я уверена, что вы здесь, так близко, но я не могу приехать к вам, чтобы заручиться вашей помощью.
Ах, почему Господь заставляет меня терпеть эту непереносимую муку!
Дьявол-герцог снова явился ко мне в опочивальню; проник подобно черному призраку, в своем самом зловещем виде, просочился мерзким сгустком грязи, хотя у дверей стоит стража. Скольким он угрожал, скольких вынудил смотреть в другую сторону? Почему не вмешивается моя мать? Наверняка она не знает, что происходит, потому что поет дифирамбы герцогу и сажает его о свою правую руку, на то место, которое должен занимать наш отец.
Мне неведомо, какие дьявольские козни замышляют герцог и королева, но гонцы все еще приезжают и уезжают из Нормандии, несмотря на английскую оккупацию. Ведут ли они переговоры с королем Генрихом? А вы, Карл? Почему никто не соберет армию и не вышвырнет врага из Франции? Неужели вы так испугались победителя Азенкура?
Я часто задумываюсь, каков он, этот Генрих. Луи называл его распутником, но даже если в этом есть хоть доля правды, Генрих, как и любой другой, отверг бы меня, если бы знал, как надо мной надругались. Я не могу думать о Генрихе как о враге, пока мой настоящий враг находится рядом со мной и сделал меня своей шлюхой. Я изо всех сил стараюсь вернуть свою веру в Бога, ведь Вельзевул украл мою истинную сущность.
Навечно ваша любящая сестра,
ЕкатеринаПисано в замке Бри-Комт-Робер,
в рассветный час среды восьмого дня
февраля 1419 года
В Бри-Комт-Робер Екатерина трижды отсылала Агнессу и нас с Алисией из своих покоев. Мы с дочерью мерзли на холодном чердаке, где хранились дорожные сундуки, молясь о чуде, которое спасло бы принцессу от жестокого насильника. Тогда же Екатерина написала еще одно из своих посланий, о чем свидетельствовали брызги чернил на столе в ее спальне и черные пятна на пальцах, которые пришлось долго оттирать. Она так и не призналась мне, о чем и кому писала. Мне хотелось предложить ей какой-нибудь способ доставить эти письма, но доверить передачу можно было только Люку, а я не желала подвергать сына опасности.
В замке бургундского дьявола мы испытывали множество неудобств, связанных со скудным обслуживанием. Нам отказывали даже в горячей воде для омовений, и Екатерине приходилось умываться ледяной водой из колодца. Как ни странно, принцесса стойко сносила трудности и не жаловалась.
– Это как покаяние, Метта, – призналась она. – Меня испытывают, как Христа в пустыне, и я молю лишь об одном – чтобы Господь в его милосердии освободил меня от страданий. Если бы я не верила в это, я сошла бы с ума, как отец.
Однако, сохраняя разум, Екатерина начала терять красоту. Она исхудала, у нее стали выпадать волосы, и с каждым взмахом гребня я проклинала герцога Бургундского.
