Тяжело дыша, дю Омэ стоял над поверженным рыцарем.
– Никчемный ублюдок, – рыкнул он. – Напрасно я потратил на тебя семя.
Распластавшийся на камнях, сэр Адельм проворно извернулся и с силой дернул отца за ногу. Вскрикнув, шериф упал. Его голова с громким стуком ударилась о мостовую.
Помогая себе ногами, капитан отряда шерифа перевернулся, оказавшись сверху отца. Мужчины на мгновение сцепились, но капитан, изловчившись, повернулся на бок и зажал голову отца в тиски согнутой руки. Ошеломленный, дю Омэ слабо пошевелился. Его пальцы шарили по руке противника.
Изо рта рыцаря струйкой текла кровь. В его ладони сверкнуло лезвие кинжала.
– Сегодня ты за все заплатишь, отец, как и я, – прохрипел он, харкая кровью. – Я покажу тебе, как они погибли.
Адельм полоснул кинжалом по горлу отца. Из раны фонтаном брызнула кровь. Шериф застыл, по телу пробежала судорога, и он замер. Когда отец скончался, сэр Адельм повалился на спину. Бездыханное тело отца лежало на нем.
С дальнего конца подъездной дороги донеслись цокот копыт и крики людей, понукавших животных. Солдаты шерифа побросали мечи и щиты и отступили к стене святой обители с поднятыми руками.
Все было кончено.
Ледяная пустота, державшая Джоса в оковах, расступилась. Он просчитал свою игру с холодной точностью, о чем свидетельствовал тот факт, что он остался жив. Давала себя знать жгучая боль в левой руке. Джос испытал удовлетворение. Он получил ответы на все вопросы, в поисках которых явился в Набуэлл.
– Джос! – услышал он пронзительный крик Элиан.
Громыхая копытами, во двор въезжал отряд хейдоновских ратников с Ником во главе. Джос обернулся. Ему навстречу бежала Элиан. Ее лицо было заляпано грязью, волосы, заплетенные в косы, растрепаны, подол платья разорван, и все же прелестнее не было женщины на свете.
Отбросив меч, Джос протянул ей здоровую руку. Она порывисто обняла его за талию. И хотя от ее объятия его пронзила боль, он привлек Элиан к себе. От нее пахло пряностями, обнаруженными ими в тайнике. Она прильнула губами к его губам. Мгновение спустя Джос оторвался от нее и, вскинув голову, рассмеялся.
– Я живой! – крикнул он небесам. Две недели назад он ни за что не поверил бы, что это простое обстоятельство доставит ему столько радости.
Вдруг Элиан отшатнулась от него.
– Адельм! – Рыдая, она бросилась к поверженному рыцарю.
Джосу столько всего довелось пережить, что странное проявление любви будущей жены к капитану отряда шерифа его нисколько не взволновало. Он хотел последовать за ней, но к нему подскакал Ник и, остановив коня, спрыгнул на землю. Лицо воеводы почернело от бешенства.
– Богом проклятые горожане! Нам пришлось потоптать их лошадьми, чтобы они дали нам проехать по площади, – выпалил он. Но его гнев сменился радостью, когда он посмотрел вокруг. – Милостивый Бог, ваш отец гордился бы вами. Я готов сию же секунду присягнуть вам на верность.
Джос рассмеялся. Да, отец и вправду мог бы им гордиться. Его сын не только отомстил убийцам, но и остался жив, чтобы взять на себя ответственность, возложенную отцом на его плечи. Теперь Джосу предстояло проследить, чтобы события этого дня нашли достойное продолжение.
– Ник, у нас нет претензий к воинству этого графства, во всяком случае сейчас, когда их шериф мертв. Отправь их обратно в замок и позаботься, чтобы мать-настоятельница прислала врачевательниц перевязать раненых.
– Слушаюсь, сэр, – отозвался Ник и отдал своим людям распоряжения.
Радуясь, что может доверить бразды правления этому надежному человеку, Джос обратил взгляд над Элиан, стоявшую на коленях возле бездыханных тел отца и брата. Ее плечи сотрясались от рыданий. Джос опустился рядом с ней на корточки.
Элиан держала брата за руку, стараясь сдержать рыдания. Раненый рыцарь безмолвно смотрел на сестру. Черты Адельма светились удивительной нежностью. Впервые за все время Джос увидел, как смягчилось суровое лицо капитана.
Чтобы хоть как-то облегчить его страдания, Джос сбросил с груди Адельма мертвого шерифа. Обследовать раны капитана не имело смысла. Лужа крови под ним становилась все шире. Рана, нанесенная сыну отцом, оказалась смертельной. Ему недолго осталось жить.
Джос заметил, что Адельм смотрит на него. Темные глаза умирающего рыцаря светились умиротворением. Джос не испытывал к нему ни злости, ни ненависти. Хотя именно Адельм лишил жизни его отца и сестер. Но благодаря ему Джос остался жив.
– Это был ты, – произнес наконец Джос едва слышно.
На лице Адельма отразилась скорбь, и он почувствовал отвращение к самому себе. Из его груди вырвался стон, пронизанный мукой.
– Твои сестры меня узнали. Они назвали твоему отцу мое имя, – прохрипел он, и на губах у него выступила кровавая пена. Глаза Адельма наполнились грустью. – Я любил их.
Услышав это, Элиан поникла от горя. Джос обнял ее рукой.
С любовью и нежностью глядя на сестру, Адельм перевел взгляд на Джоса и нахмурился. Джос понял, что Адельм хочет задать ему тот же вопрос, что уже задавал в зале Конитропа. О намерениях бастарда по отношению к Элиан.
– Мы поженимся, – сказал Джос.
На лице рыцаря снова появилось умиротворение. Адельм переключил внимание на Элиан.
– Сестра, знай, если бы не ты, в моей несчастной жизни не было бы ничего хорошего, – едва слышно прошептал он, испустив последний вздох.
– Ты не можешь говорить об этом всерьез! Женщины не принимают самостоятельно подобных решений, – возразила мать Герта.
Настоятельница стояла за рабочим столом своего кабинета. От показной безмятежности не осталось и следа. Перед ней на столе лежал свернутый пергамент. Неподалеку от нее в кресле настоятельницы сидела леди Хейдон.
Герта откладывала этот тяжелый разговор до приезда из Конитропа леди Беатрис, ожидая, по всей видимости, от патронессы поддержки. Беатрис, вновь облаченная в полотняный костюм для верховой езды, с тонкой вуалью на голове, утопала в массивном кресле.
– Нет, подобный выбор справедливо возложен не родственников мужского пола, – продолжила Герта тоном, не терпящим возражений, и взглянула на Элиан. – Твой единокровный брат распорядился, чтобы ты вступила в нашу святую обитель.
Элиан страдальчески вздохнула, увидев перед своим мысленным взором образ Адельма. Ее друг и в самом деле приходился ей единокровным братом, побочным сыном ее отца. Ради отца он совершал грабежи и убийства, отняв жизни в том числе у невинных сестер Джоса. Но Адельм столь глубоко ее чтил, что спас жизнь дорогого ей человека.
На глаза Элиан снова навернулись слезы. Ей стоило немалых усилий сдержать их. Ее главная забота теперь – будущий ребенок. Если во время беременности плакать, малыш родится меланхоличным. Да не оставит ее Господь своей милостью. Но что еще, кроме горя и страха, может она испытывать, если вдобавок к пережитому ужасу святая мать намерена лишить ее будущего и ребенка?
