– Но вначале должен быть суд, – сказал Арман. – Может, их признают невиновными.
– Ты говоришь, их признают невиновными? – Карпентер уставился на него, вытаращив глаза. Его внезапно посетило подозрение. – Похоже на то, приятель, что ты сочувствуешь нашим врагам. Лучше бы генералу этих твоих слов не слышать. У тебя, кажется, французское имя, и фамилия тоже какая-то странная – Молино. Может, тебе лучше воевать на другой стороне?
Ничего не ответив, Арман сделал вид, что не может вытащить ногу из трясины, и под этим предлогом отстал. Зачем, спрашивается, надо было вступать в спор с этим парнем? Противный тип. Солдат хороший, но человек грубый и неграмотный. Генерал Джэксон, конечно, личность, но и у великих людей есть свои недостатки.
Сразу же по возвращении в Сент-Маркс генерал Джэксон предал Амбристера и Арбатнота военному суду, состоящему из тринадцати офицеров.
Против Арбатнота были выдвинуты очень серьезные обвинения, подкрепленные свидетельствами большого количества людей, включая и захваченного вместе с Амбристером Питера Кука, которому взамен на чистосердечное признание было гарантировано помилование. Суду были представлены также документы: личные письма шотландца, в которых он обращался к английскому губернатору в Нассау за помощью войсками и оружием для Билли Кривоногого, а также к английскому министру в Вашингтоне и губернатору Гаваны, которых он умолял помочь индейцам. Были другие подобные документы.
Будучи рядовым солдатом, Арман не мог присутствовать на процессе, который проходил в старой крепости, тем не менее ему стало известно все, что там говорилось.
Арбатнот вел себя достойно, но большую часть выдвинутых против него обвинений опровергнуть не смог. В заключительном слове он выразил надежду на помилование, сказав, что рассчитывает на «милосердие своих судей». Его признали виновным и приговорили к повешению.
Часом спустя перед судом предстал Роберт Амбристер. Это был незаурядный человек, опытный солдат, речистый, обладавший огромным обаянием человек. Даже за то короткое время, что он был узником в лагере Джэксона, ему удалось завоевать симпатию многих офицеров. Перед военным судом он выступил с проникновенной речью и также просил о милосердии. Просьбу о помиловании вначале отклонили.
Для того чтобы приговор военного суда вступил в силу, необходимо было, чтобы за него проголосовало не менее двух третей списка. Так оно вначале и случилось – за смертный приговор проголосовало ровно две трети членов суда. Амбристер был признан виновным и приговорен к расстрелу, но затем один из членов суда изменил свое решение. В результате приговор гласил: пятьдесят ударов плетью и год тюрьмы.
Когда бумаги подали на подпись Эндрю Джэксону, он утвердил только приговор Арбатноту. Что же касается Амбристера, то его Джэксон просто приказал расстрелять.
Экзекуция была проведена утром двадцать девятого апреля, когда войска готовились к маршу в форт Гадсден.
Услышав залп мушкетов, означавший смерть Роберта Амбристера, Арман вздрогнул; сзади же раздался знакомый смех, похожий на ослиный рев. Он обернулся и увидел Рэта Карпентера, который, ухмыляясь, смотрел на него.
– Что, французик, неприятно? – произнес теннессиец глумливым голосом. – Разве я тебе не говорил, что у нашего генерала шпионы получат по заслугам? Для твоей нежной души такое пережить, конечно, трудно. Если тебе не по себе из-за казни двух мерзавцев, этих кастратов, то ты вообще зря здесь ошиваешься.
Это было уже слишком. Сразу же дали о себе знать и раздирающее его на части отчаяние от потери Ребекки, и невероятная усталость от двух походов, и казнь этих двух людей, которых он считал невиновными. Но в настоящее бешенство – это он понял позднее – его привело слово «кастраты», которое напомнило ему о Жаке.
Он отложил в сторону свой мушкет и сделал два шага к теннессийцу.
– Все, Карпентер! – произнес он хрипло. – С меня достаточно!
– Достаточно? – насмешливо проговорил тот. – Да что ты говоришь? И что же ты решил предпринять, французик?
Арман подался вперед. Глаза Рэта расширились, он поднял свой мушкет и замахнулся им, как дубиной. Арман увернулся и поймал обеими руками ствол мушкета. Удар, очень сильный, пришелся на ладони, но Арман сумел выдернуть мушкет из рук теннессийца и отбросил его в сторону.
В этот момент Рэт успел его ударить по голове двумя кулаками, сложенными вместе. Арман покачнулся, в голове загудело. Он почти потерял равновесие, но все же устоял на ногах и в этот момент встретил второй удар. Рэт был выше его сантиметров на десять – пятнадцать, и руки у него были длиннее, но Арман – проворнее. Он пропустил еще два довольно чувствительных удара по корпусу, от нескольких увернулся и затем нанес свой первый удар, который пришелся теннессийцу в челюсть. Тот отлетел назад.
Разнимать их никто не собирался. Наоборот, солдаты образовали круг и начали подзадоривать дерущихся криками. Большинство было на стороне Карпентера, что вполне понятно, поскольку Арман для них был чужим.
Его противник остервенело бросился вперед, дико вытаращив глаза и отчаянно молотя руками воздух. Арман опустил плечи и умело увернулся от нескольких выпадов, а затем сильным ударом по корпусу отбросил Рэта.
Тот снова ринулся в атаку и через некоторое время сумел нанести Арману удар сцепленными кулаками сзади по шее. Этого было достаточно, чтобы оглушить быка. Арман упал на колени и, с трудом двигая руками и ногами, начал подниматься. Почти добившись успеха, он получил еще один очень сильный удар, но на этот раз устоял. Уворачиваясь от града ударов, Арман лихорадочно соображал, как лишить Карпентера его преимущества. Дело в том, что длинные руки теннессийца не позволяли Арману дотянуться до его лица, а удары по корпусу оказывались не слишком эффективными. Приняв наконец решение, он пригнулся и, выбрав момент, схватил противника за талию, стараясь свалить его с ног. Они вместе упали на вытоптанную землю плаца.
После нескольких переворотов Рэт оказался сверху и начал молотить Армана по голове и плечам, но тот закрывался руками, так что удары теннессийца не достигали цели. Тогда Карпентер изловчился и, найдя глаза Армана, попытался надавить на них своими сильными пальцами.
Резко рванувшись, Арман оказался сверху и оседлал противника, прижимая его к земле своими бедрами. Теперь преимущество было на его стороне. Теннессиец в таком положении ничего серьезного предпринять не мог. Он, конечно, пытался достать Армана, но безрезультатно.
И тогда Арман начал его бить. По лицу, справа и слева, методичными короткими ударами, изо всей силы, какую сохранил. Лицо Карпентера стало превращаться в кровавое месиво, он захрипел, делая отчаянные попытки сбросить Армана, но успеха не достиг. Потом он обмяк и прикрылся руками, пытаясь хоть как-то защитить лицо; его голова безвольно болталась из стороны в сторону.
