Серена улыбнулась:
– Здравствуйте, мистер Гарт.
После того как Серена села между адвокатом и обвинителем, Хард прошептал ей:
– Судья Андервуд сделал неплохой выбор. Роби Гарт – опытный прокурор. И он достаточно приятный человек и ведет себя как джентльмен.
Судья Андервуд, требуя тишины, постучал молотком по столу и обратился к Джейку Барнзу:
– Я считаю, можно начинать. Следует выбрать присяжных.
Джейк Барнз прошелся по залу, переписывая имена предложенных кандидатов, затем бросил бумажки в шляпу.
– Двадцать четыре имени, ваша честь.
– Хватит. – Судья Андервуд взглянул на Спенсера Харда. – Адвокат, вы до сих пор уверены, что ваша клиентка невиновна?
– Да, ваша честь, – поднявшись, ответил Хард. Судья Андервуд кивнул.
– Я так понимаю, вы знакомы между собой?
– Да, ваша честь, – одновременно сказали Гарт и Хард.
– Прекрасно. Теперь вы по очереди вытянете из шляпы две дюжины имен. Поскольку я не хочу, чтобы суд затянулся до весны, я ограничиваю вас шестью вопросами. После этого вы можете согласиться или отклонить присяжного.
Первого потенциального присяжного заседателя звали Лестер Томпкинс. Сначала, не вставая со стула, его допрашивал прокурор. Вопросы его были довольно поверхностны. Главной целью Гарта было выяснить, считает ли присяжный, что женщин можно судить по обвинению в убийстве и приговаривать к повешению так же, как и мужчин. Лестер Томпкинс был полностью с этим согласен, и Гарт был удовлетворен. Хард быстро набрасывал на бумаге свои вопросы.
Когда пришла его очередь, он поднялся и спросил:
– Мистер Томпкинс, вы знаете обвиняемую Серену Фостер?
– Нет, сэр, лично не знаю.
– Но вам известно о смерти Мадлен Дюбуа и о многочисленных слухах, что это именно Серена виновна в ней?
– Да, – Томпкинс расплылся в улыбке, – думаю, об этом слышали все в Вирджиния-Сити.
– Повлияет ли то, что вы слышали раньше, на ваше окончательное решение?
– Нет, сэр, – ответил Томпкинс. – Я буду исходить только из того, что услышу... хм... в зале суда.
– Вы имеете в виду – из свидетельских показаний?
– Это именно то, что я хотел сказать, – энергично кивнул Томпкинс.
– А то, что обвиняемая является официальной хозяйкой дома терпимости под названием «Рай», хотя она никогда им не управляла... это не повлияет на ваш вердикт?
В зале раздались смешки, и судья Андервуд застучал молотком.
Лестер Томпкинс улыбался.
– Вы будете отвечать на вопрос? – спросил его Хард.
– Простите, я уже забыл, о чем вы спрашивали.
– Скажите, мистер Томпкинс, вы когда-либо участвовали в качестве присяжного в суде, где обвиняемой была женщина?
До того как Томпкинс успел ответить, поднялся Роби Гарт:
– Ваша честь, боюсь, что у мистера Харда туго с арифметикой. Положено шесть вопросов, а сейчас защита задает уже седьмой...
Судья Андервуд улыбнулся:
– Адвокат, вы увлеклись. Боюсь, что вы уже задали шесть полагавшихся вопросов.
Хард открыл было рот для протеста, но потом пожал плечами и сел.
– Защита согласна на этого присяжного.
Дальше все шло по той же схеме. Хард изменил только один вопрос: теперь он спрашивал каждого, женат ли он. И все шестеро отклоненных им присяжных были женатыми людьми.
К полудню двенадцать присяжных заседателей были выбраны. Хард откинулся на спинку стула, не сводя с них изучающего взгляда, и тихо сказал Серене:
– Не так уж и плохо. Я думал, будет хуже. По крайней мере они все солидные и приличные люди. А насколько они окажутся здравомыслящими, это уже другой вопрос.
– Судья, почему вы не соглашаетесь на женатых?
– Очень просто, дорогая. Очень важно, женат ли присяжный. Для местных дам ты проститутка. Они никогда не простят своим супругам, если те проголосуют за твою невиновность. У холостых по крайней мере есть выбор в этом вопросе.
– Обед, джентльмены, – стукнув молотком, произнес судья Андервуд. – Я рад, что вы выбрали присяжных так быстро. Мы продолжим заседание после двух.
Хард поднялся, собирая бумаги. Присяжные начали выходить из зала, старательно избегая взглядов Серены.
– Почему они отводят от меня глаза, судья? Они считают, что я виновна?
– Надеюсь, что нет, – уверенно улыбнулся он. – Давай считать, что они просто смущены: им приходится судить такую красавицу, как ты.
Но Серену не убедили его слова. В глубине души на понимала, что Хард на самом деле так не думает, неприятный холодок пробежал у нее по спине.
Услышав, что в дверь конторы стучат, Брэд Страй-ер торопливо убрал бутылку в ящик стола и крикнул:
– Войдите!
Дверь открылась, и Страйкер улыбнулся, узнав введшего.
– О, Лестер! Ну, как все прошло?
– Как по маслу, Брэд, – широко улыбнулся Лестер омпкинс. – Восемь человек из твоих друзей стали присяжными. Меня выбрали первым.
– Восемь, говоришь? Ну что ж, неплохо. – Страйкер на мгновение задумался. Рассеянно взяв со стола плеть, он погладил ее ладонью. – Очень даже неплохо. Восемь – это почти абсолютное большинство. Вы все знаете, что она виновна?
– Верно, Брэд.
Страйкер достал из стола бутылку и протянул ее собеседнику.
– Глотни, Лестер.
– Не откажусь. – Томпкинс приложился к бутылке, сделав несколько больших глотков, вытер горлышко рукавом и вернул ее Страйкеру.
– Теперь видишь, как это важно, да, Лестер? – трайкер хлестнул плетью по столу. – Мы все понимаем, что, хотя эта женщина выглядит невинной простушкой, перед нами настоящая преступница! И то, что она женщина, не должно помешать нам – ее необходимо повесить!
– Да, мы все это сознаем, Брэд.
– Если ее не повесят, люди начнут думать, что у нас никакого порядка в городе нет, а законы не соблюдаются! Нам нужно показать, что даже женщине убийство с рук не сойдет. Женщина должна ответить за преступление так же, как мужчина. Нельзя позволить, чтобы присяжные из-за своей мягкотелости оправдали ее.
Томпкинс кивнул:
– Брэд, нам всем это понятно. Мы тоже хотим от правосудия справедливого решения. Побольше бы таких людей, как ты, в Вирджиния-Сити.
После того как Томпкинс ушел, Страйкер, удовлетворенно улыбаясь, откинулся на спинку стула. Прекрасно сработано.
Он прикрыл глаза, вызывая в памяти ту ночь в доме Ли По и обнаженную Серену Фостер, распростертую перед ним. Он хлестнул плетью по руке, и это вышло неожиданно сильно. Руку обожгло как огнем, и он громко выругался.
Первым к присяжным обратился обвинитель. Он говорил около получаса. Каждые несколько минут он повторял: то обстоятельство, что обвиняемая – женщина, не должно никоим образом повлиять на их мнение.
