— Тернер?
— Ммм?…
— Если ты сейчас же не поцелуешь меня, то я просто сойду с ума.
Он раздразнил ее целым всплеском мелких поцелуев.
— Так пойдет?
Она покачала головой.
Он углубил поцелуй.
— А так?
— Боюсь, что нет.
— Что же тебе нужно? — прошептал он, касаясь дыханием ее губ
— Что нужно тебе? — возразила она. Переместив руки на его плечи, она по привычке начала разминать их.
И это немедленно рассеяло его страсть.
— О Боже, Миранда!
Тело его немного расслабилось.
— Прошу тебя, только не останавливайся!
— Это превосходно, — сказала она, слабо улыбаясь. — Ты будто глина в моих руках.
— Что угодно, — простонал он. — Только не останавливайся.
— Почему ты так напряжен?
Он открыл глаза и бросил на не косой взгляд.
— Ты очень хорошо знаешь почему.
Она покраснела. Ее врач сообщил ей во время последнего визита, что настало время прекратить супружеские отношения. Тернер не прекращал ворчать в течение недели.
— Я отказываюсь верить, — сказала она, сжимая пальцами его плечи, и улыбнулась, когда он протестующее застонал, — что я — единственная причина твоих болей в пояснице.
— Стресс от того, что я не могу заняться с тобой любовью в совокупности с физическим напряжением от переноса твоего огромного тела вверх по лестнице…
— Ты не должен был нести меня вверх по лестнице!
— Да, что ж, я подумаю об этом… и этого было достаточно для того, чтобы у меня разболелась поясница. Правее… — он покрутил рукой вокруг указываемого места на спине, — там…
Миранда поджала губы, но тем не менее начала тереть в том месте, что он указал.
— Вы, мой лорд, просто большой ребенок.
— Угуумм…ммм.. — согласился он, его голова клонилась в сторону. — Ты не против, если я прилягу? Так тебе будет удобней.
Миранда задавалась вопросом, как ему удалось уломать ее сделать ему массаж тут же, на ковре. Но она наслаждалась этим тоже. Она любила касаться его, любила запоминать контуры его тела. Улыбнувшись себе, она вытащила его рубашку из-за пояса бриджей и просунула руки под нее так, чтобы могла касаться его кожи. Она была теплой и шелковистой, и она гладила ее руками, только чтобы ощущать золотистую мягкость, присущую только ему.
— Мне жаль, что ты не можешь помассировать спину и мне, — услышала она свой голос. Прошло уже много недель с тех пор, когда она могла лежать на животе.
Он повернул свою голову так, чтобы она могла его видеть, и улыбнулся. Затем, с глухим стоном он сел.
— Сиди и не двигайся, — сказал он мягко, поворачивая ее так, чтобы он мог массировать ее спину.
Это было подобно райскому наслаждению.
— О, Тернер, — вздыхала она, — я так чудесно себя чувствую!
Он шумно втянул воздух, и она извернулась, чтобы лучше видеть его лицо.
— Я сожалею, — сказала она, немного виновато, так как читала борьбу страстного желания и сдержанности у него на лице. — Я скучаю по тебе тоже, если это даст тебе хоть какое-то утешение.
Он прижал ее к себе, сжимая ее так сильно, как только мог, но, в то же время, стараясь не давить на живот.
— Это не твоя вина, киска.
— Я знаю, но мне все равно очень жаль. Я ужасно по тебе скучаю, — она понизила голос. — Иногда ты бываешь настолько глубоко во мне, что мне кажется, будто ты касаешься моего сердца. Я скучаю по этому больше всего.
— Не говори так.
— Мне жаль.
— И ради Бога, прекрати извиняться!
Она почти хихикнула.
— Хорошо. Беру свои слова обратно. Но мне все же обидно, что ты…эээ… не находишься в таком вот положении. Это несправедливо.
— Это — больше чем справедливо. Я получаю здоровую жену и прекрасного малыша. И все, что я должен для этого делать — это воздерживаться в течение нескольких месяцев.
— Но ты не должен, — пробормотала она с намеком, и ее рука поползла к пуговицам его бриджей. — Ты не должен.
— Миранда, прекрати. Я не могу сделать это.
— Ты не должен, — повторила она, распахивая его уже незаправленную рубашку и целуя его в плоский живот.
— Что… о Боже, Миранда... — прерывисто простонал он.
Ее губы переместились еще ниже.
— О Боже, Миранда!
7 мая, 1820
Я бесстыдна.
Но мой муж не жалуется.
На следующее утро Тернер нежно поцеловал жену в лоб.
— Ты уверена, что будешь в порядке без меня?
Миранда сглотнула и кивнула в ответ, пытаясь сдержать слезы, и поклялась про себя, что ни за что не будет рыдать.
Небо все еще было темным, но Тернер хотел пораньше отбыть в Лондон. Она сидела в кровати, а ее руки покоились на животе, в то время как она наблюдала, как он одевается.
— Твой камердинер получит апоплексический удар, — сказала она, пытаясь подразнить его. — Тебе ведь известно, что он думает, что ты не знаешь, как одеть себя должным образом.
Одетый только в одни бриджи, Тернер подошел к кровати и взгромоздился на краю.
— Ты уверена, что не возражаешь против моего отъезда?
— Конечно, возражаю. Для меня намного лучше, чтобы ты был здесь, — неуверенная улыбка коснулась ее лица. — Но я буду в порядке. И, скорее всего, сделаю гораздо больше работы, чем если бы ты был здесь и отвлекал меня.
— О! Неужели я действительно так тебя отвлекаю?
— Очень. Хотя… — она застенчиво улыбнулась, — в последнее время я не могу быть очень—то отвлеченной.
— Мммм… печально, но верно. Я, к сожалению, все время отвлечен. - Он сжал пальцами ее подбородок и прижался к ней губами в неистово-нежном поцелуе. — Все время я вижу тебя.
— Все время?
Он серьезно кивнул.
— Но я похожа на корову.
— Ммм-хм — его губы ни на секунду не отрывались от нее, — но на очень привлекательную корову.
— Ты негодяй! — она отстранилась и игриво ударила его по плечу.
Он плутовски улыбнулся в ответ.
— Кажется, эта поездка пойдет на пользу моему здоровью. Моему телу уж точно. Просто удача, что я не сильно пострадал.
Она надула губки и высунула язык.
Он хмыкнул, а затем встал и пересек комнату.
— Я вижу, что материнство совершенно не добавило тебе зрелости.
Ее подушка полетела через всю комнату.
Тернер немедленно вернулся к ней, распластавшись на кровати рядом с ней.
— Возможно, мне следует остаться, чтобы крепко держать тебя в узде.
— Возможно, и следует.
Он поцеловал ее снова, на этот раз с едва сдерживаемой страстью и эмоциональностью.
— Я говорил тебе, — пробормотал он, исследуя губами нежные грани ее лица, — как я обожаю быть женатым на тебе?
— С-сегодня нет.
— Рановато ведь еще пока. Но ты все же можешь простить мне мою ошибку, — он поймал ее мочку уха зубами. — Я уверен, что говорил тебе вчера.
