Кроме того, Йен сказал Роберту, что палачи Судханы едва не убили Гейбриела. Может, он, чтобы не пугать, обманул ее, уверяя, что рана не слишком серьезна? И где, спрашивается, папа?
Джорджи не могла вынести разлуки с семьей, но и страшилась расставания с Йеном.
Йен…
Когда он погнался за Фирузом, она увидела новую сторону его натуры.
На чисто инстинктивном уровне сила и мощь этого нового, свирепого Йена волновали ее. Во дворце Джанпура она отреклась от большинства джайнистских принципов, когда едва не стала причиной гибели братьев. Наивно отрицать, что иногда насилие — защита невинных.
Но в то же время она не предполагала, что в Йене кипит такая ярость. Что же кроется под его лощеной маской?
Сможет ли она когда-нибудь узнать его по-настоящему?
Джорджи вдруг ощутила чей-то взгляд. Повернулась. Вгляделась в тень. И поняла, что это он!
Заметив, что она увидела его, он медленно, крадучись, вышел из мрака.
Джорджи не могла шевельнуться, завороженная властью его взгляда. Только заметила, как сияют его зеленые глаза.
Сердце забилось сильнее. Ее обдало жаром. Было нечто новое в этой ночи. Предвкушение. Предчувствие неизведанного.
Должно быть, он только что спешился и сразу отправился искать ее: на черном сюртуке все еще серела дорожная пыль. И выглядел он иначе — мрачным и неухоженным. Не мешало бы ему побриться!
Вокруг губ залегли глубокие морщины, в глазах светилась свирепая сосредоточенность.
Джорджи отвернулась, а Йен подойдя сзади, обнял ее за талию и поцеловал в уголок губ.
Она развернулась и прижалась к нему, дрожа от облегчения. Он жив и здоров!
— О, слава Богу, тебя не арестовали!
— Нет, меня оправдали, — заверил он. — Никаких обвинений предъявлено не будет.
— Какие еще новости?
— Ничего тревожного, милая. — Йен осторожно отвел ее волосы за спину.
— Я не знала, что ты способен на такое.
Йен кивнул, избегая ее взгляда.
— Ты испугал меня, — добавила она.
На этот раз он внимательно на нее посмотрел.
— И сейчас боишься? — прошептал он.
Джорджи не ответила.
— Не уходи от меня, Джорджиана. Я слишком хочу тебя, чтобы отпустить. Ты мне нужна, — выдохнул Йен.
— Но ты так стараешься закрыть для меня свою душу! Я хочу узнать тебя, Йен, — пробормотала она с мучительной тоской, вцепившись в лацканы его сюртука. — Как я могу любить тебя, если ты не хочешь и не можешь быть со мной откровенным? Не даешь узнать себя?
— Узнай меня сейчас. Узнай сегодня.
От его жаркого шепота по ее телу прошла восхитительная дрожь.
Он стал целовать ее шею, возбуждая в Джорджи чувственность.
Она вдруг вспомнила, как в джанпурском дворце он предупреждал ее не верить обманчивому смирению сидевшего в клетке тигра. Стоит дать зверю свободу, как он вонзит в жертву когти и зубы…
И вот клетка открыта. И Йен нежно покусывает ее шею. И голод, так и сквозивший в каждой ласке, был чересчур велик, чтобы отказывать Йену в его утолении. Похоже, сегодня он больше не имел воли сдерживать свои инстинкты. И какая теперь разница, если она сегодня увидела его настоящего?
Его пальцы настойчиво сжимали ее бедра, и Джорджи с необычайной ясностью поняла, в чем он нуждается. Чего хочет.
Она ощущала также, что вряд ли он предоставит ей выбор.
Он крепче прижался губами к ее шее, и Джорджи тихо застонала, изнемогая от чувственного восторга.
Он опустился на колени и обнял ее за талию сильными руками, целуя ее тело, всюду, куда мог дотянуться. Согревал кожу сквозь легкий белый газ ее платья. Обожествлял, целуя грудь и гладя средоточие ее женственности.
Время потеряло значение. Джорджи сознавала одно: она больше не может выносить бремени одежды. Ей нужно нежное дуновение ветерка, сладостная тяжесть Йена и ничего больше. В этот момент ей были безразличны последствия. Она должна получить его. Немедленно.
Он сбросил сюртук и жилет, словно ему тоже было слишком жарко в эту летнюю ночь.
Джорджи трепетала, опьяненная его запахом и упругостью мощных мышц, по которым так нежно скользили ее руки. А Йен все обострял наслаждение искусными ласками, пока у нее не ослабели ноги.
Через мгновение она, обнаженная, уже медленно опускалась на одеяло. Йен скинул последнюю одежду и упал в ее объятия, осыпая поцелуями. Краем глаза Джорджи видела серебряную дорожку на гладкой поверхности озера. И этот свет продолжал танцевать перед ее изумленным взором, когда Йен вошел в нее. Она не отстранилась. Не испугалась. И наслаждалась каждым моментом его проникновения.
Он дрожал от страсти, яростной и одновременно нежной, отдавая всего себя, со всеми недомолвками и тайнами.
Их дыхание смешалось. Поцелуи становились все исступленнее. Его плоть вонзилась в ее тугое лоно. Джорджи отдавалась ему телом и душой. Они вместе достигли экстаза, сжимая друг друга в объятиях. Он излился в нее мощными пульсациями. Его тихие стоны сменились нежным шепотом.
— Любовь моя…
Джорджи пригладила ему волосы и поцеловала в лоб.
— Дражайший Йен! Никогда и думать не смей, что я могу оставить тебя. У меня не получится, — выдохнула она. — Ты никогда не потеряешь меня, дорогой. Что бы ни случилось.
— Любимая, — вторил Йен, вновь целуя ее.
Они поженились несколько дней спустя, в гостиной Уинтерхейвена. На скромной церемонии присутствовали только родные.
Решение было принято довольно неожиданно. Отсюда — ни роскошного платья, ни свадебного пиршества, только чудесный свадебный торт… на счастье.
Кольцо представляло собой простенький золотой ободок. А цветы принесли из сада: ровно столько белых и розовых роз, сколько в тот день распустилось на кустах. И еще какие-то чудесные пурпурные соцветия, названия которых Джорджи не знала.
И она поклялась быть ему верной женой.
Джорджи легонько сжала его руку, готовая идти с ним одной дорогой до конца дней своих.
Он посмотрел на нее с легкой улыбкой, и ее сердце наполнилось радостью. Да, любовь озарит им путь и прогонит темные тайны, которые он хранит в душе.
К счастью, она никогда не испытывала недостатка в храбрости. И смело смотрит в будущее. А пока необходимо быть терпеливой, и когда-нибудь он окончательно ей доверится.
Если бы она считала, что от его откровенности что-то зависит, не отдалась бы ему в ту ночь. Но это был ее Йен, и она всем своим существом сознавала, что он никогда не предаст ее любви.
Они произнесли обеты.
Священник объявил их мужем и женой.
Она замужняя женщина. Маркиза Гриффит. Приемная мать Мэтью.
