– Что будешь делать, когда все это закончится и ты встретишься с отцом?
– Я еще так далеко не загадывала. Нужно будет поехать домой, узнать, как там мама.
Бренч мог предположить что угодно, но только не то, что она может покинуть Юту.
– А ты, наверное, вернешься в свою шахту, – сказала она.
Мысль о возвращении к тому, что до смерти Слоана было в порядке вещей, принесла Бренчу тревогу и разочарование. Смерть брата не имела к этому никакого отношения. Разве что, по случайному стечению обстоятельств, именно поиски Мендозы способствовали его встрече с Дженной.
Только сейчас Бренч понял, насколько был одинок все это время. Рембрандт дарил ему дружбу и помогал в работе, a May-pa и ее дети позволяли ему чувствовать себя в окружении семьи. Другие свои нужды он удовлетворял в публичном доме Нел, что на улице Диа-Валли. Однако с тех пор как он познакомился с Дженной, ему и в голову не приходило отправиться к проституткам, за исключением короткого мгновения, когда Бренч впервые увидел Голубку. Он хотел Дженну и только Дженну. А после того, что произошло сегодня, он сомневался, что вообще когда-нибудь захочет какую-либо женщину, кроме нее.
О такой страстной любовнице мог мечтать любой мужчина. И она заставляла его смеяться. Она делала его счастливым. Бренча поражало, что он понимает, как сильно ему нужна Дженна, как он ее любит, и при этом не паникует. Он боялся только одного: что она не захочет разделить с ним будущее.
– Будущее, – пробормотал он себе под нос. – Я давно уже не заглядывал дальше завтрашнего дня.
– У тебя наверняка есть мечты, что-то, чего ты всегда хотел.
Было время, когда ему отчаянно хотелось, чтобы какая-нибудь женщина полюбила его, разделила с ним жизнь и родила ему детей. Лилибет разбила эту мечту. Были и другие, но он тоже похоронил их в Пенсильвании. Бренч горько усмехнулся, подумав, каким наивным был все то долгое время, пока состоял в «Молли Магвайрс».
– В юности, – тихо заговорил он, – мне нравилось думать, что я буду лидером рабочего движения. Человеком, который добьется для работяг приличного заработка и нормального рабочего дня. Я хотел, чтобы в шахтах заработали профсоюзы – необходимо было ослабить мертвую хватку владельцев шахт, вцепившихся в горло своим рабочим.
Дженна вспомнила, как Рембрандт рассказывал о том, как на глазах у Бренча умирали его мать и сестра, потому что не могли себе позволить соответствующего лечения. О долгих часах изнурительной работы на шахтах в детстве. И как Бренч стал ненавидеть насилие.
– По-моему, прекрасная мечта. Почему у меня такое чувство, что ты от нее отказался?
Бренч вздохнул.
– Хотя бы потому, что я уже не в Пенсильвании.
– А ты не думаешь, что когда-нибудь местные шахты тоже станут достаточно крупными, чтобы нуждаться в профсоюзах? Может быть, даже твоя шахта?
На самом деле Бренч действительно считал, что несколько местных шахт могут со временем расшириться.
– Существуют причины, Дженна, почему я приехал на Запад и не хочу привлекать к себе слишком много внимания.
– Ты говоришь о беде, в которую попал, будучи членом «Молли Магвайрс»?
Бренч недоуменно поднял брови. Но в следующее мгновение его лицо просветлело.
– Понятно, Маура все тебе разболтала.
Дженна пожала плечами.
– Я думаю, что нельзя отказываться от мечты, Бренч. Может быть, тебе удастся вернуть себе доброе имя в Пенсильвании. Потом можно было бы изучать право или заняться чем-нибудь еще.
– Право?
– Почему нет? Разве шахтерам не может понадобиться адвокат, чтобы защищать их права? Даже профсоюзам наверняка требуется юридическая помощь, чтобы выигрывать дела в судах и все такое.
К своему удивлению, Бренч обнаружил, что идея ему по душе. Бренч Макколи, адвокат в суде, специалист по правам рабочих. Он улыбнулся.
– А знаешь что, я подумаю над этим, если ты подумаешь над тем, чтобы остаться здесь, в Парк-Сити.
Пропустив мимо ушей второе условие предлагаемой сделки, Дженна сказала:
– Ты мог бы даже помогать таким людям, как Мигель, если бы стал адвокатом.
– Думаю, когда все это закончится, Мигель женится на Голубке и вернется с ней к ее народу. – Бренч провел рукой по атласной коже руки молодой женщины. – Он хочет быть рядом с сыном, теперь, когда тот становится старше.
– Сомневаюсь, что Голубка станет спорить. Сегодня ночью она, похоже, очень хотела быть с ним.
– А ты? – Бренч сдвинулся ниже, так, чтобы его голова оказалась у Дженны на коленях; его длинные ноги остались неприкрытыми, равно как и груди молодой женщины. Он поцеловал сначала одну светлую сферу, потом вторую. – Ты не хотела меняться комнатами?
– Разве было похоже, что я не хотела?
Он улыбнулся.
– Господи, нет! Мне так нравится смотреть на тебя, когда мы занимаемся любовью. У тебя такое выразительное лицо.
Дженна покраснела и попыталась прикрыть краем одеяла грудь. Оно отказалось настолько растягиваться.
– Не стыдись, милая. Только не меня. Ты так прекрасна! Тебе совершенно нечего стесняться.
Слова Бренча напомнили о совете, который дал ей Мигель, отправляя в комнату к другу.
– Странно. Но мне почему-то на самом деле не стыдно. Я знаю: то, что мы сделали, неправильно. Но я не чувствую вины.
– Это не неправильно, Дженна. Теперь ты моя. Когда все уляжется, я собираюсь попросить отца О'Коннора развесить объявления, чтобы мы могли пожениться.
– Пожениться!
Дженна столкнула его голову с колен и вскочила на ноги. Свет из камина освещал каждый изгиб, каждую округлость обнаженного тела молодой женщины, когда она в гневе уставилась на Бренча; ее грудь тяжело поднималась и опускалась от частого дыхания. Глаза Дженны напомнили Бренчу глаза оленихи, напуганной видом охотника.
– Ты слишком много на себя берешь, Макколи. Я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо другому. Понял? И я не собираюсь выходить замуж и позволять мужчине обрести надо мной власть. Никогда!
Он медленно поднялся на ноги.
– О чем ты говоришь? Черт побери, женщина…
– Не чертыхайся на меня, ты… наглый папист! Убирайся из моей комнаты!
Бренч приблизился к ней.
– Это моя комната, и я никуда не уйду. До тех пор, пока ты не образумишься.
– Хорошо, тогда уйду я.
Дженна кинулась к своим вещам, лежавшим на краю кровати. Макколи выхватил одежду у нее из рук.
– Ты сумасшедшая, и я никуда тебя не пущу.
– Сумасшедшая, да?
Дженна набросилась на Бренча, когда он попытался схватить ее. Кулак отскочил от его плеча.
– Ты ведьма. Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. Мне ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы ты оставил меня в покое.
Бренч схватил ее за плечи и встряхнул.
– Я люблю тебя. И ты тоже меня любишь. Думаешь, мы тут в игры играли?
